Читальный зал

Елена Боннэр: «Мне снится другой народ»

Смерть Елены Боннэр вновь привлекла внимание к жизни и деятельности этой выдающейся женщины, оставившей яркий след в истории России и правозащитного движения. Сайт Евроазиатскогоеврейского  конгресса предлагает вниманию читателей несколько публикаций о ней.

15 февраля Елене Георгиевне Боннэр исполнилось 85 лет. Елена Боннэр является одним из основателей правозащитного движения в Советском Союзе, она вдова академика Андрея Сахарова и хранитель его наследия. В интервью Радио Свобода она рассказала о роли правозащитников в современной России:

— Термин «правозащитник» сохраняется, им пользуются во всем мире, но слово «диссидент» я бы уже перестала употреблять. Задачи совсем другие. Но я совершенно не согласна с теми нашими коллегами, которые сказали, что правозащитники не должны ставить перед собой политических задач. В нормальном демократическом обществе, где происходит смена политических элит, это такая же профессия, как любая другая, пригодная для именно политической деятельности.

— Что вы сейчас считаете главным для демократического (скажу чуть шире) движения в России? Когда нет свободы средств массовой информации, полностью доминирует партия власти, когда нет согласия в рядах демократических политиков, что можно сделать?

 — Согласия быть не может, потому что каждый из демократических политиков или демократических партий - это отдельные программы, разные решения. Но чего не было сделано (и это мне кажется большой ошибкой) - это объединения по одному четкому поводу – за честные выборы. И вот тут я не согласна и с теми, кто говорит: «ах, с Лимоновым я не сяду», «ах, с Зюгановым не буду разговаривать». Я считаю, что все население вне зависимости от политических симпатий, членства в партии и прочего, должно было совместно решать проблему честных выборов и не дать принять законы, которые фактически ликвидировали выборы. Но для этого надо было объединиться всем. Заодно я скажу, как отношусь к Лимонову. Лимонов, когда создал свою партию, назвал ее «национал-большевистской» – это был инфантильный эпатаж; человек он способный и повзрослевший, и пора ему отказаться от этого эпатажа и дать нормальное название партии. А ребята в его партии очень хорошие.

— Раз уж мы заговорили о личностях, оцените тогда деятельность Гарри Каспарова.

— Я только что поддержала [выдвижение] Каспарова на одну американскую престижную премию. Я просто очень люблю Каспарова. Побольше бы ему поддержки от всей нашей так называемой интеллигенции.

— Куда эта так называемая интеллигенция подевалась? Почему так апатична Россия, почему люди правозащитного сознания до сих пор остаются в значительной меньшинстве? Конечно, не сравнить это движение с движением диссидентов-одиночек в советское время, но все-таки тогда и репрессии были другими.

— Мы всякое явление растягиваем во времени. Интеллигенция – слово, как известно, середины аж XIX столетия, интеллигенция прекрасно расцвела в своих идеалах в ХХ столетии, но говорить сейчас об интеллигенции не время. Интеллигенции давно нет, есть грамотный, профессиональный образованный слой населения. Есть люди просто удачливо богатые. Есть воры, много-много-много воров. Те, кого мы называем сегодня интеллигенцией, есть во всех этих слоях. У воров их тоже много.

— Почему у нынешнего российского общества нет гражданского сопротивления в достаточной степени, чтобы хоть что-то противопоставить этой недемократичной власти?

— Не знаю. Меня это удивляет. Украина сопротивляется, Грузия сопротивляется, только Россия... Не знаю. Мне во сне снится другой народ, мои санитары-носильщики военного времени, мальчики, между прочим, теперь я понимаю, раньше я думала – взрослые. Мне не хочется в данном случае сваливать на Сталина: ах, 70 лет или сколько-то лет Сталина, поэтому мы такой несчастный народ. Сталин же и для Грузии был столько же лет, и для Украины, и никак не милостивее относился к ним.

— А в отношении диссидентов, вот этой небольшой кучки людей - какие-то другие задачи, кому-то, очень немногим, удалось вернуться к профессиональной деятельности, многие уехали, я думаю, чувствуют одиноко себя на Западе. Я по старости уехала, и мне нехорошо тут, не подумайте, что мне нехорошо быть с детьми или еще что-то. Мне уютно, все нормально, и я не дома, я хочу домой, но сил на это у меня нет. Кроме того, я вам скажу про мое поколение правозащитников. Все-таки другие задачи были и, действительно, были неполитические задачи, а сегодня они могут быть и политическими. 

—Вместе с тем я все время вспоминаю стихи Багрицкого: «От черного хлеба и верной жены мы бледною немочью заражены... Копытом и камнем протоптаны годы…. И горечь махорки на наших губах… Чуть ветер, чуть север – и мы облетаем. Чей путь мы собою теперь устилаем? Чьи ноги по ржавчине нашей пройдут… Мы – ржавых дубов облетевший уют...»

svobodanews.ru