Читальный зал

В годы войны (1941–1945). Часть первая

«Полит.ру» публикует фрагмент книги историка Геннадия Костырченко «Сталин против “космополитов”. Власть и еврейская интеллигенция в СССР»(М.: РОССПЭН, 2009), посвященной «еврейской политике» советских властей. В публикуемой ниже главе автор рассуждает о взаимоотношениях сталинского режима с еврейской интеллигенцией в годы войны, когда политика официального антисемитизма был практически свернута советским руководством. Так, речь пойдет о том, почему советские власти умолчали о трагедии Холокоста, а также об «аппаратном» антисемитизме и бытовой юдофобии, вспыхнувших в советском обществе сразу после войны.

Советские верхи и трагедия Холокоста

Вторгшись в пределы СССР и используя преимущества нападающей стороны, гитлеровские войска развили стремительное наступление. На отдельных направлениях немецкие бронетанковые и моторизированные части буквально за часы вклинивались на десятки километров вглубь советской территории. В таких условиях не могло быть и речи о сколько-нибудь организованной эвакуации жителей приграничных западных областей страны. Однако еще до окончания войны на Западе появились публикации, авторы которых из числа просоветски настроенных социалистов и левых сионистов уверяли, что летом 1941 г. советское руководство предприняло экстренные меры (якобы Сталин или подписал специальную директиву, или был издан специальный указ Президиума Верховного Совета СССР) по первоочередной эвакуации еврейского населения из опасных районов[1]. Этим утверждениям был склонен доверять и А. И. Солженицын[2], хотя еще в начале 1950-х гг. такой авторитетный специалист по истории советского еврейства, как С. М. Шварц, всесторонне и тщательно, опираясь на документальные свидетельства, доказал безосновательность такой точки зрения[3].
Помимо того, что реальность какого-либо распоряжения советских властей о первоочередном спасении евреев никогда не была подтверждена фактически, имеется и косвенное доказательство легендарности существования упомянутой выше директивы. Оно заключается в наличии документально установленного строгого порядка проведения эвакуации в годы войны, которая регламентировалась секретным постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 27 июня 1941 г. Согласно этому нормативу первоочередному вывозу на восток подлежали важнейшие промышленные, сырьевые ценности, продовольствие, ответственные партийные и советские работники, квалифицированные рабочие, инженеры, служащие. Из остального гражданского населения эвакуировалась прежде всего годная к военной службе молодежь, а также женщины и дети. При этом этнический фактор вообще не упоминался. Однако он стал решающим в ходе развернувшихся в прифронтовых районах насильственных этнодепортаций советских граждан, таких, например, национальностей, как немцы и финны, которые в условиях войны стали считаться потенциально опасными[4]. Поэтому рассуждения о намерении Сталина предпринять в годы войны специальные акции по спасению советских евреев можно однозначно квалифицировать как политическое мифотворчество.
Вместе с тем известно, что власти прифронтовых регионов, дабы оправдаться перед центром за хаотическое и паническое бегство от врага предоставленных самим себе мирных жителей, стремились переложить всю ответственность на само гражданское население, в том числе и на евреев. Скажем, секретарь ЦК КП Белоруссии П. К. Пономаренко, докладывая Сталину в начале июля 1941 г. о том, что вся агитация врага «идет под флагом борьбы с жидами и коммунистами, что трактуется как синоним», утверждал, что панический исход беженцев на восток «объясняется в известной степени большой еврейской прослойкой в городах: их объял животный страх перед Гитлером, и вместо борьбы – бегство»[5].
Это обвинение было по меньшей мере несправедливым, поскольку в трусости были уличены сами белорусские руководители, подававшие пример малодушного и безответственного поведения. Установлено, например, что 26 июня 1941 г. ряд секретарей ЦК КП Белоруссии и других республиканских «ответственных партийных, советских и хозяйственных работников» самочинно оставили Минск, выехав вместе с семьями на легковых машинах в Москву, где укрылись в постпредстве БССР. То же происходило и в других городах республики. Например, в Гомеле. Там секретарь обкома партии и председатель горисполкома, воспользовавшись своим служебным положением, провели первоочередную эвакуацию собственных семей, отправив их в Москву и Краснодар. Правда, центр в лице Маленкова быстро «одернул» запаниковавших было «белорусских товарищей»[6].
Очень немногим евреям-беженцам удалось уйти на восток, большинство из них, оказавшись в тылу немецких войск, вынуждено было возвратиться назад. Реальность была такова, что стремительность германского вторжения и как следствие этого неразбериха и хаос, сопутствовавшие отступлению частей Красной армии, изначально предопределили неотвратимость трагедии советского еврейства. Наименьшими шансами на выживание располагали евреи с западных земель, присоединенных к Советскому Союзу в 1939-1940 годах, где таковых насчитывалось около 2000000 чел. Только 10-12 % из них удалось бежать или эвакуироваться на восток страны, однако основная часть еврейского населения (1 750 000–1 800 000 человек) осталась на оккупированной территории. Евреи, проживавшие восточнее советской западной границы 1939 года (таковых насчитывалось 2 100 000 человек), оказались в более благоприятной ситуации: и времени на эвакуацию было больше, и эти «коренные» советские евреи, будучи в большинстве своем (в отличие от соплеменников с присоединенных территорий) работниками госучреждений и промышленных предприятий, подлежали обязательному вывозу на восток. Примерно половине из них удалось переместиться в глубь страны. Таким образом, на захваченных врагом советских территориях осталось от 2 750 000 до 2 900 000 евреев. Невозможно точно определить, сколько из них погибло и сколько выжило: в Советском Союзе национальность не учитывалась не только при эвакуации граждан, но и при подсчете человеческих жертв. По приблизительным данным, война унесла жизни около 2,8 млн. советских евреев, в том числе 1 млн. человек, погибших в результате целенаправленных нацистских акций истребления. А всего, согласно последним фундаментальным изысканиям, за годы Второй мировой войны было уничтожено от 5,29 до более чем 6 млн. евреев[7]. Эти колоссальные гекатомбы были в какой-то мере запрограммированы уже тем формальным casus belli, который содержался в декларации Гитлера, зачитанной по радио рейхсминистром народного просвещения и пропаганды Й. Геббельсом 22 июня 1941 г.: «...Никогда германский народ не испытывал вражды к народам России. Однако, иудейско-большевистские правители Москвы пытались в течение более 20 лет разжечь пожар не только в Германии, но и во всей Европе <...> Ныне наступил тот час, когда необходимо выступить против этого заговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны и точно так же против еврейских властителей большевистского московского центра»[8].
Таким образом, в первый же день войны руководство рейха еще раз подтвердило, что воинствующий антисемитизм является краеугольным камнем нацистской пропаганды, призванной обосновывать и освящать любые, даже самые жестокие меры в отношении покоренных народов, и прежде всего геноцид евреев, который стал осуществляться с самого начала нацистского вторжения.
Массовое истребление евреев нацистская пропаганда представляла остальному советскому населению оккупированных областей как составную и необходимую часть освободительной миссии, взятой на себя германскими властями в борьбе с «жидо-большевизмом», «жестоко угнетавшим народы России». Причем, следуя античной формуле «разделяй и властвуй», гитлеровцы объявляли, например, что украинцы «по крови» выше русских, так как в средние века испытали на себе «живительное влияние арийцев», благодаря чему развились в «северно-динарский расовый тип», и к тому же украинский кобзарь Тарас Шевченко «был против москалей и являлся другом немцев». Белорусов убеждали в том, что и в царской России, и в СССР они жили под тройным национальным гнетом: с запада их теснили поляки, с востока - русские, а в самом крае хозяйничали евреи. Все это, впрочем, не помешало нацистам причислить тех же украинцев и белорусов к представителям «неполноценной славянской расы», так называемым Untermenschen (недочеловекам), подлежащим частичному истреблению и вытеснению за Урал. Что касается русских, то будучи самым многочисленным в СССР народом, они стали объектом особого внимания со стороны гитлеровских специалистов по национальному вопросу. Последние заблаговременно снабдили части вторжения вермахта целой массой псевдонаучных рекомендаций, наподобие инструкции «О поведении немцев на востоке и их обращении с русскими». Германским военнослужащим давались в том числе и такие советы: будьте твердыми и жестокими в отношении русских, ибо по своей генетической природе они сентиментальны и женственны, и им импонируют сила и действие; остерегайтесь русской интеллигенции, как эмигрантской, так и новой, советской, ибо она хоть и не способна на решительные поступки, но обладает особым обаянием, которое может отрицательно влиять на характер немца; помните, что русские всегда хотели быть управляемой массой, таковыми их сформировала собственная история, в которой были и призвание варягов, и господство монголов, поляков, литовцев, самодержавие царей, а, начиная с Петра Великого они видели в немце высшее существо[9].
Следует признать, что массированная психологическая обработка нацистами советских людей не проходила бесследно. Характерная деталь: осенью 1942 г. от многих жителей деревень даже советской прифронтовой полосы можно было услышать суждения, замешанные не только на дремучем невежестве, но и явно подсказанные весьма эффективной на первых порах фашистской пропагандой. «Немцы ведут войну против евреев и коммунистов, – утверждали согласно информации агентуры НКВД крестьяне, – они грамотный и чистый в быту народ, уважают православие и хотят распустить колхозы»[10]. Эти и подобные им умонастроения, всегда сопутствующие историческим катаклизмам, философ Н. А. Бердяев, используя известный литературный образ Ф. М. Достоевского, метко окрестил «смердяковщиной», имея в виду утрату национального достоинства и апологию пораженчества[11].
Образованное 24 июня под началом секретаря ЦК ВКП(б) А. С. Щербакова Советское информационное бюро (СИБ), одним из направлений деятельности которого стала «организация контрпропаганды против немецкой и другой вражеской пропаганды»[12], должно было в первую очередь нейтрализовать влияние демагогии гитлеровцев об их миссии «освободителей народов России» от гнета «жидокомму-нистов». И. Г. Эренбург предложил А. С. Щербакову широко распубликовать выступление одного из авторитетных среди интеллигенции русских общественных деятелей (М. А. Шолохова или А. Н. Толстого) с разоблачением басни о том, что «гнев Гитлера направлен только на евреев»[13]. Однако в советских верхах решили максимально упростить для себя задачу, как следствие, информация о евреях - жертвах зверств, чинимых фашистами, стала подаваться в массовых СМИ в минимальных объемах (исключение было сделано для малотиражных изданий на идише), причем в основном тогда, когда надо было произвести выгодное впечатление на западных союзников.
Выступая 6 ноября 1941 г. по случаю очередной годовщины Октябрьской революции, Сталин, пожалуй, единственный раз за годы войны публично осудил нацистов за массовый антиеврейский террор, правда, сделал это довольно своеобразно: уподобив гитлеровский геноцид евреев с не идущими с ним ни в какое сравнение черносотенными погромами в царской России[14] – явлением совершенно иного социально-политического и исторического порядка.
Поскольку, как отмечалось, информации о Холокосте с самого начала был придан в некотором роде «экспортный» характер, ее подготовка находилась в ведении главным образом наркома иностранных дел В. М. Молотова, отвечавшего за сотрудничество с союзными державами. Уже в первой подписанной им 6 января 1942 г. ноте НКИД акции массвового истребления евреев в Бабьем Яру в Киеве, Львове, Одессе, других городах Украины были в основном представлены не как проявления целенаправленной политики этноселективного истребления и геноцида, а только как часть общего террора против советского многонационального гражданского населения («русских, украинцев, евреев»)[15]. В преамбуле следующей аналогичной ноты Молотова (от 27 апреля 1942 г.) прямо подчеркивалось, что гитлеровцы поставили себе задачей «истребление советского населения: независимо от <...> национальности». Впервые была использована обобщенная формулировка об уничтожении нацистами «мирных жителей» в Таганроге, Керчи, Минске, Витебске, Пинске[16]. В последующем употребление этого эвфемизма стало своеобразным способом замалчивания гитлеровского геноцида евреев[17].
Поскольку 18 декабря 1942 г. в «Правде» появилась обязательная к публикации совместная официальная декларация правительств двенадцати, включая СССР, союзных стран «О проводимом гитлеровскими властями истреблении еврейского населения Европы» с обязательством покарать нацистов за преступления против человечности, на следующий день как бы вдогонку вышло советское заявление с похожим названием. В нем в первый и последний раз советским руководством признавалась разработка гитлеровцами «особого плана поголовного истребления еврейского населения», однако основными его жертвами представлялись евреи Европы, а об умерщвленных нацистами советских евреях опять говорилось в общем ряду национальных потерь всех остальных народов СССР. Правда, при этом признавалось, что «относительно к своей небольшой численности, еврейское меньшинство советского населения <...> особенно тяжело пострадало от звериной кровожадности гитлеровских выродков»[18]. Однако это, наиболее исторически адекватное официальное заявление, осталось как бы гласом вопиющего в пустыне, тема нацистского геноцида евреев так и не была подхвачена советскими СМИ, что говорило о том, что этот документ являлся политико-конъюнктурным исключением из негласно действовавшего правила. Симптоматично и то, что декларация была подписана не Молотовым (как первоначально планировалось), а некой несуществующей организацией «Информбюро НКИД»[19], что свидетельствовало о ее пониженном статусе и о том, что она предназначалась для заграницы.
Нежелание советских властей посвящать население в детали гитлеровского плана «окончательного решения еврейского вопроса», объяснялось не только рациональным резоном не лить воду на мельницу нацистской пропаганды, утверждавшей, что Сталин защищает евреев будучи их ставленником. Существовала и другая причина, не такая явная (более того – потаенная), но, как представляется, куда более важная. Дело в том, что начиная со второй половины 1942 г. на курируемой Щербаковым агитпроповской ниве стали давать всходы семена посеянного перед войной бюрократического антисемитизма (об этом ниже). Этот второй фактор наглядно проявился в практике информационной работы ЧГК. Из семи опубликованных ею в 1943 г. официальных сообщений о гитлеровских зверствах только в одном (по Ставропольскому краю) были упомянуты евреи. Причем это стало возможным исключительно благодаря авторитету члена ЧГК писателя А. Н. Толстого, ставшего очевидцем вскрытия близ Минеральных Вод рва с более чем шестью тысячами трупов евреев, среди которых оказались останки многих видных представителей ленинградской интеллигенции, эвакуированных на Северный Кавказ в начале войны. Этот увиденный наяву кошмар глубоко потрясенный Толстой описал в «Правде», и его статью невозможно было не сопроводить соответствующим (по содержанию) сообщением ЧГК[20].
Впоследствии, в 1944 – первой половине 1945 гг., составители сообщений ЧГК продолжали скрывать факты массовой гибели советских евреев. И лишь в отдельных случаях (сообщения об уничтожении минского гетто, о нацистских зверствах в Львовской области и Латвии) препарированная и урезанная информация о еврейской трагедии как-то пробивалась сквозь завесу умолчания[21]. Даже в сообщении ЧГК об освобождении Освенцима в начале мая 1945 г., когда и с пропагандистской угрозой нацизма, и с самим нацизмом было практически покончено - не было сказано ни слова о массовом и преимущественном уничтожении евреев в этом лагере смерти[22]. Подобное умолчание продолжалось и в послевоенный период, что обусловливалось уже исключительно антисемитской подоплекой.

[1]Шехтман И. Советское еврейство в германо-советской войне // Еврейский мир. Сб. 1944 года (Нью-Йорк, 1944). Иерусалим-М.-Мн., 2001. С. 231; Deutcher I. Stalin: A Political Biography. New York, 1967. P. 175; Шварц С. M. Антисемитизм в Советском Союзе. Нью-Йорк, 1952. С. 236–238, 253.Подобные толки явились во многом следствием пропагандистского турне в 1943 г. в США С. Михоэлса и И. Фефера, которым перед поездкой А. Щербаков и С. Лозовский поручили заявить в США о том, что «Советский Союз спас много евреев» (Неправедный суд. Последний сталинский расстрел. М., 1994. С. 39).
[2] Солженицын А. И. Двести лет вместе. Ч. 2. М., 2002. С. 343–348.
[3] Шварц С. М. Указ. соч. С. 239.
[4] Отечественные архивы. 1995. № 2. С. 29-30; Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 211; № 9. С. 212; № 10. С. 207.
[5] Известия ЦК КПСС. 1990. № 6. С. 208.
[6] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127. Д. 67. Л. 226-228.
[7] Куповецкий М. С. Людские потери еврейского населения в послевоенных границах СССР в годы Великой Отечественной войны // Вестник Еврейского университета в Москве. 1995. № 2 (9). С. 137, 145, 151; Альтман И. А. Жертвы ненависти. Холокост в СССР 1941-1945 гг. М., 2002. С. 303; Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации. С. 5-7. Altshuler М. Op. cit. Р. 9,16. Шварц С. М. Указ. соч. С. 238, 253. Die Dimension des Völkermordes / Hrsg. von W. Benz. München, 1991. S. 560.
[8] Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации. С. 39.
[9] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 175. Л. 7 об.-8; Шехтман И. Указ. соч. С. 240–242.
[10] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 85. Л. 83-84.
[11] Бердяев Н. А. Духи русской революции. М. - Париж, 1922. С. 25.
[12] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1041. Л. 26.
[13] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 35. Л. 74.
[14] Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1948. С. 28.
[15] Правда. 1942. 7 января.
[16] Правда. 1942. 28 апреля.
[17] При подготовке в начале 1944 года сборника актов созданной 2 ноября 1942 г. Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников (ЧГК) Г. Ф. Александров, редактируя текст, исключил из него всякое упоминание о евреях, используя как замену словосочетание «мирные советские граждане» (Альтман И. А. Жертвы ненависти. С. 397–398).
[18] Правда. 1942.19 декабря.
[19] Безыменский Л. А. Будапештский мессия: Рауль Валленберг. М., 2001. С. 32-49; Альтман И. А. Жертвы ненависти. С. 393-398.
[20] Правда. 1943. 5 августа; Документы обвиняют. Сборник документов о чудовищных зверствах германских властей на временно захваченных ими советских территориях. Вып. 1. М., 1943. С. 26; Сообщения Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их союзников. М., 1944. С. 4-10; Зверства немецко-фашистских захватчиков. Документы. М., 1941-1945. Т. 5. С. 79,80, 149. Т. 12. С. 23-24, 34–45, 58, 59. Т. 13. С. 24, 33–35, 50–53, 74, 75, 81–83. Т. 14. С. 13˜–17; Шварц С. М. Указ. соч. С. 179.
[21] Правда. 1944. 20 сент., 23 дек.; 1945. 5 апреля.
[22] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 285. Л. 103–108.

polit.ru