От редакции: Целый ряд событий в последнее время (в первую очередь, высказывания и действия наиболее известных официальных и неофициальных публичных спикеров и самых высших иерархов Русской православной церкви (РПЦ), включая ее предстоятеля, Патриарха Московского и всея Руси Кирилла) привлеки внимание общественности к вопросу об антисемитизме в современном православии. Редакция сайта eajc.org представляет вниманию читателей материал, написанный уже довольно давно, еще при предыдущем Патриархе РПЦ. Несмотря на явно устаревшее описание актуальных для автора реалий, этот текст, на взгляд редакции, интересен попыткой формирования концептуального, целостного и системного понимания места антисемитизма в вероучении и мировоззрении РПЦ.

Данная статья посвящена исследованию места антисемитизма в современном русском православии. Сама по себе констатация того факта, что современная Русская православная церковь (РПЦ) в значительной степени подвержена антисемитизму, – общее место всех работ, так или иначе затрагивающих эту сферу. Даже священник пишет о «печальном участии Церкви в антисемитской пропаганде и распространении антисемитского мифа»¹. Также не подлежит сомнению, что «церковный антисемитизм является важным элементом постсоветского антисемитизма»² в целом. Однако сами по себе эти утверждения, ставшие практически трюизмом, уже не могут удовлетворять исследователя.

Религиозное сознание и нетерпимость

Традиционная религиозность по определению характеризуется нетерпимостью по отношению к представителям других вероисповеданий³.
Религиозному сознанию свойственна претензия на монополию на истину⁴. Как справедливо отмечает исследователь фундаментализма и религиозного радикализма Александр Верховский, «сама по себе убежденность в исключительности своей веры, ее превосходстве по сравнению с другими является неотъемлемой частью почти всякой религиозной системы»⁵. Проблемы, которые лежат в основе религиозного видения мира, не терпят двусмысленности и компромиссных решений, особенно это касается монотеистических религий. Если последователь религии верит, что она истинна и тем самым обеспечивает ему Спасение, это практически неизбежно означает, что остальные религии для него всегда будут чем-то не вполне полноценным, плодом ошибок, заблуждений или искажений Истины⁶. Предположение о «равноценности», «равноспасительности» различных вероучений противоречит традиционному религиозному сознанию и возможно только в контексте современного секулярного общества. «Истинная вера – истинная не в смысле избранной религии, а в смысле действенной, осознанной духовной работы человека в служении Богу, в его самоотречении, в высокой надежде заслужить жизнь вечную всегда предполагает свой путь и готовность отстаивать его. Эта готовность, по-видимому, и является тем камнем преткновения, разделяющем верующих»⁷. Традиционное религиозное сознание нетерпимо; другое дело, что эта ментально-концептуальная неприязнь далеко не всегда выражается в конкретных агрессивных действиях по отношению к «оппонентам».
Очевидно, что религиозная нетерпимость не выступает какой-то неизменной константой. Степень этой «нетерпимости» варьируется в зависимости от догматов конкретной конфессии, особенностей эпохи и культурного ареала и т. п. Понятно, что в рамках многообразных религиозно-вероучительных доктрин существуют различные модели восприятия иноверцев, выстраивающиеся в сложные иерархические системы, от безразличия или даже некоторой симпатии до агрессивной неприязни. Однако в качестве общего правила можно с некоторой долей упрощения констатировать нетерпимость религиозного сознания. Это предварительное замечание – не излишний трюизм, поскольку существует довольно распространенная точка зрения, согласно которой все религии (вариант – все так называемые «традиционные религии») учат любви, добрососедству и терпимости. Такая позиция весьма далека от действительности, по крайней мере, относительно традиционного типа религиозности⁸. Толерантность – вовсе не абсолютная ценность, одинаково применимая во всех культурных и цивилизационных контекстах. Нетерпимость религиозного сознания – явление совершенно нормальное и естественное, хотя и вступающее в противоречие с ценностями современной западной модернистской и постмодернистской цивилизации, на настоящий момент претендующей на доминирование во всем мире⁹.
Основные вероисповедания на территории Российской Федерации – христианство (в форме православия) и суннитский ислам. В этих религиях идеи, которые могут быть определены как антисемитские (антииудейские), достаточно естественны и занимают важное место, что было отчетливо проявлено в их истории. Антисемитские тенденции в современном российском исламе рассмотрены мной в других статьях.
Несомненно, следует осознавать, что употреблять термин «антисемитизм» по отношению к религиозному мировоззрению не вполне корректно¹⁰. В строгом смысле «антисемитизм» – это светская идеология, сформировавшаяся во второй половине XIX века, и ставить знак равенства между традиционной религиозной нетерпимостью и ксенофобской политической доктриной вряд ли уместно. Однако в данном случае для простоты употребляется термин «антисемитизм» в самом широком смысле, под ним подразумевается любая нетерпимость по отношению к евреям, в том числе и религиозная¹¹.

Православие и антисемитизм

Христианство, в силу претензий на легитимное наследование одной и той же («Ветхозаветной») традиции, имеет целый ряд радикальных претензий к иудаизму. Распространена даже точка зрения, согласно которой именно христианство (или шире – христианско-мусульманская цивилизация) ответственно за появление антисемитизма как уникального феномена¹². Это, конечно, не так; достаточно вспомнить об антииудейских сочинениях дохристианской эллинистической книжности¹³.
Данная глава посвящена рассмотрению современной ситуации с антисемитизмом только в русском православии. В России христианство – не просто количественно доминирующая в силу многочисленности последователей конфессия. Фактически православие – полугосударственная религия, несмотря на провозглашенный Конституцией Российской Федерации тезис об отделении церкви от государства¹⁴.
Особенностями догматики и общей ментальности восточной христианской церкви являются консерватизм, строгая приверженность однажды определенным позициям и сопротивление инновациям, особенно затрагивающим основы вероучения. Во многом именно благодаря этим особенностям менталитета в рамках православия весьма затруднена ревизия официальной доктрины относительно евреев, наподобие той, которая была осуществлена в католической и в большинстве протестантских Церквей. Напомним, что после Холокоста западные деноминации признали ответственность христианства за антисемитизм и официально сняли основное традиционное обвинение против евреев – в богоубийстве. В силу целого ряда причин, подобная ревизия не произошла в русском православии и вряд ли произойдет в ближайшее время. Все традиционные средневековые обвинения против иудеев, высказанные в довольно резких выражениях еще Отцами Церкви, актуальны и действительны в православии по сей день и периодически повторяются на страницах церковных изданий¹⁵.
Среди причин, затрудняющих пересмотр «еврейского вопроса» в рамках русского православия, можно выделить две основные. Во-первых, ревизия затруднена в силу объективных обстоятельств. В рамках православной («ортодоксальной») логики в принципе невозможен пересмотр Учения Церкви. Разница в менталитете западного и восточного христианина, в частности, в том, что касается инноваций, колоссальна, хотя иногда она и не осознается. Для западной католической традиции богословское творчество каждого последующего поколения вполне нормативно и легитимно – ведь авторитет Папы равен авторитету Предания Отцов Церкви (в православии нет аналогичной институции, достаточно авторитетной и легитимной, чтобы подвергать сомнению отдельные аспекты Предания). Протестанты же и к самому Преданию относятся с куда меньшим пиететом. Для западного христианства вполне нормативна, например, такая позиция: «Каждому новому поколению христиан необходимо проводить переоценку теологических концепций, с тем, чтобы не позволить возродиться элементам антииудаизма»¹⁶. В восточной церкви такой подход невозможен – заложенные в основу вероучения концепции не могут быть пересмотрены. Задача поколений – максимально точное соблюдение традиции, инновации воспринимаются как отход от чистоты православия.
Другая причина относится скорее к субъективному фактору. Православная церковь в России слишком долго находилась в прямой зависимости от властей и политической конъюнктуры, чтобы выработать традицию живого богословского творчества. Короткий период всплеска богословской и пастырской активности, сопряженный с довольно смелыми новаторскими предложениями в области учения и церковной организации, апогеем которого явился трагически прерванный Поместный собор 1917–1918 годов, в силу исторических обстоятельств не имел полноценного продолжения. Богословское наследие этого периода в дальнейшем было востребовано только в определенных эмигрантских кругах, но не в самой России. В Советском Союзе церковь была разгромлена в 1920–1930-х годах, а в возрожденном варианте 1940–1980-х годов поведение ее иерархии характеризовалось невиданным сервилизмом даже по сравнению с дореволюционным положением¹⁷. Собственно, с падением власти коммунистической партии ситуация мало изменилась. Во-первых, в большинстве своем иерархии РПЦ стали таковыми еще в советское время, со всеми вытекающими из этого факта страницами биографии и особенностями психологии. Во-вторых, государство и сегодня во многом контролирует Церковь, а последняя играет роль опоры власти (этой темы мы еще коснемся ниже). Идеологическая борьба различных течений внутри Церкви не должна рассматриваться отдельно от широкого контекста социально-политической жизни в постсоветской России.
На организационном уровне ведущей (но не единственной, хотя и часто позиционирующейся в качестве таковой) христианской структурой в стране выступает Русская православная церковь Московского Патриарха (РПЦ МП). Прежде чем подробно рассмотреть место антисемитизма в лоне РПЦ, следует чуть более пристально вглядеться во внутреннюю структуру Церкви. Это позволит лучше понять сложные и порой противоречивые процессы, происходящие сейчас в РПЦ. Московская Патриархия отнюдь не так однородна, как пытается выглядеть, в лоне Церкви существуют противоположные векторы развития и противоборствующие силы.
Внутри РПЦ МП отчетливо выделяются три основных идеологических направления, условно назовем их «церковные либералы», «православные фундаменталисты» и «номенклатурно-клерикальный центр».
Корни этих течений уходят в 1960-1970-е года. Тогда для представителей «фрондирующей» интеллигенции было естественно приходить в церковь, среди прочего, для демонстрации своей оппозиционности существующему режиму. Православие было если не относительно свободной зоной, то, по крайней мере, зоной терпимого государством инакомыслия. Это приводило в лоно церкви диссидентов всех мастей; креститься и посещать храм означало проявить свой нонконформизм. Поэтому для многих воцерковившихся в те годы интеллигентов первична была именно политическая позиция (вернее, оппозиция), приведшая их в храм. Внутри православия они продолжали оставаться «западниками» и «почвенниками», «либералами» и «националистами», и вырабатывали свое понимание веры, исходя из общих мировоззренческих ориентиров. «Церковные либералы» были (и остаются), образно говоря, как бы отражением либерального мировоззрения в православном зеркале. Этим объясняется их слабость или даже маргинальность в церковной среде. С православными фундаменталистами ситуация несколько иная. Они опираются на богатые традиции русского национализма, каковой с момента возникновения был тесно связан с православием, с одной стороны, и на традиции церковного патриотизма (или даже национализма, чтобы не сказать «шовинизма”) и ультра-консерватизма, с другой. Поэтому они более «естественны» в церкви, чем либералы, и пользуются более солидной поддержкой со стороны широких слоев верующих.
До определенного момента разногласия внутри РПЦ МП не были принципиальными и не афишировались¹⁸. Оппоненты были союзниками в борьбе с общим врагом – коммунистической системой. Диссидентская солидарность, как правило, оказывалась выше идеологических разногласий. Не было тогда и возникшего позже отчуждения между политизированными околоцерковными активистами и иерархами РПЦ: и те, и другие находились в бесправном полузадушенном положении и были заинтересованы во взаимной поддержке¹⁹.
Но с падением советского строя ситуация изменилась. «Либералы» и «фундаменталисты», утратив общего врага, естественным образом переключились на весьма резкую обоюдную полемику, и «еврейский вопрос» стал одним из основных в процессе конфронтации. Иерархия же, по-прежнему задействованная властью, но получившая куда большие права и привилегии, более не была заинтересована в поддержке со стороны маргиналов «слева» и «справа». Напротив, околоцерковная политическая активность тех и других беспокоит консервативный епископат по одной простой причине: любой пересмотр каких-то элементов церковного учения, как оно есть сейчас, угрожает легитимности иерархии.
Охарактеризовав общий контекст появления и сегодняшних взаимоотношений действующих внутри РПЦ течений, рассмотрим их по отдельности, особо обращая внимание на значение «еврейского вопроса» для каждой группировки.

«Церковные либералы»: Теология-после-Освенцима на православной почве

«Церковные либералы» (к их числу, несомненно, относится и процитированный в начале статьи протоиерей Александр Борисов) наиболее склонны к инновациям и ревизии явно, на их взгляд, устаревших доктрин. Они подвергают серьезной критике пассивно-консервативную позицию церковных иерархов и настаивают на более полноценном, творческом переосмыслении различных спорных пластов вероучения и практической деятельности, учитывая опыт западного христианства. Речь идет о довольно широком круге больных для РПЦ вопросов, начиная от сиюминутно-конъюнктурных, таких, как суровая оценка сотрудничества иерархов церкви с коммунистическим режимом, и заканчивая концептуальными, например, календарной и языковой реформы. Не остается без внимания и «еврейский вопрос». Касательно последнего можно упомянуть знаковый сборник «Русская идея и евреи»²⁰, вышедший в 1994 году. Две условно «оригинальные» (в смысле их актуальности) статьи сборника – составителя Зои Крахмальниковой и исследователя христианского богословия Сергея Лёзова – представляют собой два разных, но оба по-своему юдофильских подхода к ревизии традиционно принятого в РПЦ отношения к евреям и иудаизму.
С. Лёзов констатирует, что христианство во многом ответственно за антисемитизм Нового времени и, соответственно, за Холокост. В связи с этим он решает личную экзистенциальную проблему – как можно быть христианином, и при этом не быть причастным уничтожению евреев²¹. Он следует протестантской парадигме Теологии-после-Освенцима и описывает три этапа проникновения в проблематику: 1) «признание морально-политической ответственности церквей за Голокауст» 2) рассмотрение «многовекового церковного антииудаизма» как одного из «источников современного расистского антисемитизма» и 3) переоценка глубинных основ христианского вероучения («после Освенцима и смысловой центр христианской догматики должен выглядеть по-иному»)²². В целом, Лёзов пытается адаптировать для России подход западных теологов, в первую очередь протестантских.
Для Крахмальниковой подобной экзистенциальной проблемы не существует. С ее точки зрения, есть только несовместимое с антисемитизмом Подлинное Христианство, и есть необходимость ниспровергать попытки отдельных недобросовестных служителей Церкви отклониться от этого учения. Крахмальникова пишет: «Если сегодня или завтра какой-нибудь лжеепископ Русской Православной Церкви (назначенный по рекомендации КГБ и служивший там агентом) или его ученики и последователи будут уверять, что Россию погубили евреи, и звать к расправе над ними, то можно ли это назвать Православием? Это человеконенавистничество и дьявольская клевета на Христианство»²³.
Попытки привить на российскую почву идеи, заимствованные из Теологии-после-Освенцима, провалились (от них вскоре отказался и сам С. Лёзов²⁴). В силу совершенно иной богословской традиции православия и особенностей ментального контекста постсоветского религиозного возрождения этот круг идей оказался в России совершенно чуждым и невостребованным. Куда более распространен в среде «церковных либералов» второй подход, сформулированный Крахмальниковой (правда, необходимо заметить, что сама она является прихожанкой «карловацкого»²⁵ храма, а не РПЦ МП, что позволяет ей не стесняться в критике последней)²⁶.
Апелляции «церковных либералов» к «неортодоксальному» русскому православному богословию начала ХХ века или новаторским решениям незавершенного Поместного собора 1917-1918 гг. не имеют силы: «реформистское» движение в РПЦ долго еще будет ассоциироваться с «обновленцами»²⁷, а это однозначно дискредитирует любые инновации в глазах широких масс верующих (не зря в ходе внутрицерковной полемики «либералов» нередко именуют «неообновленцами»). Внутри церкви либеральное крыло находится в меньшинстве. Оно достаточно заметно, в основном, благодаря сотрудничеству с нерелигиозными структурами (правозащитными, политическими либерального толка) и тесному взаимодействию со средствами массой информации. В настоящее время эта группа в первую очередь ассоциируется с так называемыми «кочетковцами», общиной, находящейся в довольно натянутых отношениях с церковной иерархией.



Окончание следует

Примечания

1 Борисов А., священник. О национализме в Русской православной церкви – Нужен ли Гитлер России? М.: Независимое издательство «Пик», 1996. С. 194.
2 Messmer M. Antisemitism in Post-Communist Russia – Cape Town: Kaplan Centre for Jewish Studies and Research, 1998. P. 10.
3 Ср. у румынско-французского философа Эмиля Чиорана: «Вера, которая допустит существование другой и не будет считать себя единственной носительнецей истины, обречена… Такова страшная правда, которую подтверждает весь опыт иудео-христианского мира: единобожие предполагает нетерпимость, хотим мы этого или нет» (Чоран Э. Жозеф де Местр: Очерк реакционной мысли – Он же. После конца истории. СПб.: Simposium, 2002. С. 312-313).
4 Правда, следует отметить, что общей тенденцией межрелигиозных отношений на настоящий момент во всем мире становятся попытки пересмотра этого традиционного для многих конфессий положения. Например, и Римско-католическая церковь, и некоторые направления в иудаизме осторожно заявляют о готовности признать возможность спасения и за верующими других конфессий. На уровне массового религиозного сознания это выражается в расхожем тезисе: «неважно, во что верить и как молиться, Бог все равно один». Однако эта тенденция по многим причинам (в том числе, по рассмотренным ниже) не получила распространения в восточно-христианском ареале, и в рамках этой главы мы можем оставить ее за скобками.
5 Верховский А. Религиозная ксенофобия – Верховский А., Михайловская К. Прибыловский В. Национализм и ксенофобия в российском обществе... С. 168.
6 В свете сказанного представляется оправданной идея Хелен Фрай, согласно которой именно сотериология (а не христология или иные концепции, по которым у христианских и иудейских богословов имеются принципиальные расхождения), учение о спасении и Спасителе, «породила антииудаизм в христианской теологии». См.: Фрай Х. На пути к христианской теологии иудаизма – Христианско-иудейский диалог. Хрестоматия. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 1998 (далее – Христианско-иудейский диалог). С. 41.
7 Островская З. Ориентация – Ислам, или Назад в будущее [интервью с Джемалем Г.]// Человек, № 3, 1999.
8 «Традиционной религиозностью» в литературе принято называть тип религиозного сознания, наиболее стойко придерживающийся раз и навсегда заданных ценностей и авторитетов, уверенно отрицающий всякие инновации не только в идеологической области, но и в повседневной жизни, считающий для себя обязательным обрядовую практику. Об определении «традиционных верующих» см.: Каариайнен К., Фурман Д. Религиозность в России в 90-е годы – Старые церкви, новые верующие: Религия в массовом сознании постсоветской России. М.: Летний сад, 2000. С. 23-24. Однако большую пользу для определения «традиционности» религиозного сознания может дать не статистика строгости соблюдения обрядов, а менее поддающиеся формальному учету ментально-мировоззренческие особенности. Методологическая оппозиция традиционного и современного сознания вообще представляется весьма плодотворной для решения проблем, связанных с социальными, религиозными и национальными конфликтами. 9 В этом контексте представляет интерес идея митрополита Кирилла (Гундяева), председателя Отдела внешних церковных сношений Священного синода Русской православной церкви, согласно которой между различными традиционными религиями конфликта нет, а все проблемы вызваны конфликтом религиозного и светского мировоззрений. См: Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев). Проблема соотношения между традиционными и либеральными ценностями в выборе личности и общества// Независимая газета, 16 февраля 2000.
10 Возможны разные точки зрения на проблему соотношения антисемитизма и антииудаизма и степени опасности последнего в чистом виде. Например, по мнению Юрия Табака, «в древности и в эпоху средневековья религиозное понятие «иудей» неразрывно переплеталось с этническим понятием «еврей». Поэтому при всей важности дифференцированного подхода к историческим обстоятельствам, обуславливавшим отношение христианского мира к евреям, легко понять, что определение евреев как «нечистых и мерзких» даже в «антииудейском» смысле заведомо содержало в себе расистское (антисемитское) зерно, которое по прошествии веков лишь бурно расцвело» (См.: Табак Ю. Отношение Русской Православной Церкви к евреям// Диа-Логос. 1998-1999. Вып. II. С. 495).
11 Подробнее о терминологических проблемах, связанных со словом «антисемитизм», см.: Лихачев В. История антисемитизма: ненависть сквозь века – М.: Еврейский мир, 2000. С. 1-5; Он же. Антисемитизм как часть идеологии российских праворадикалов – М.: ООО «Панорама», 1999. С. 4.; Золоторевич В. Ликбез. Об употреблении терминов «антисемитизм», «юдофобия» и «жид»// Международная еврейская газета, № 46 (245), декабрь 1998.
12 Так, например, Михаил Членов пишет, что антисемитизм – «это специфический культурный код, присущий исламской и христианской цивилизациям, которые возникли в определенной степени из иудаизма и как противостояние ему» (Членов М. Антисемитизм в политике России – Нужен ли Гитлер России? С. 145-146).
13 Подробнее см.: Lazare B. Antisemitism: Its History and Causes – Linkoln and London, 1995. P. 19-28; Chanes J. A Dark Side of History: Antisemitism through the Ages – USA, 2000. P. 17-28; Ruether R. Faith and Fratricide: The Theological Roots of Anti-Semitism – Minneapolis, Minnesota: The Seabury Press. 1974. P. 23-40.
14 Конституция Российской Федерации, статья 14. «Полугосударственность» православия современной России может быть оспорена. Можно, наверное, сформулировать этот тезис более корректно: государство на символическом уровне признает первенство РПЦ, а последняя позволяет государству использовать ее для формирования позитивного образа власти. Подробнее см.: Верховский А. Беспокойное соседство: Русская Православная Церковь и путинское государство – Верховский А., Михайловская Е., Прибыловский В. Россия Путина. Пристрастный взгляд. М.: РОО «Панорама», 2003. С. 79-135.
15 Кроме того, сильны антииудейские мотивы и в православной литургике, в отличие от протестантской и католической после II Ватиканского собора. См.: Дюбуа И. Православная точка зрения – Христианско-еврейский диалог. С. 47-50.
16 Фрай Х. Перед лицом будущего – Христианско-еврейский диалог. С. 330.
17 Интересующимся новейшей историей церкви в России можно порекомендовать ознакомиться с обобщающей работой: Поспеловский Д. Русская Православная Церковь в ХХ веке – М.: Республика, 1995.
18 В качестве отправной точки современного этапа истории РПЦ можно взять 1988 год, празднование тысячелетия крещения Руси, ознаменовавшее «реабилитацию» религии в СССР.
19 Впрочем, есть версия (которая не выглядит убедительной, но имеет право на существование), что инфильтрованная агентами и осведомителями КГБ церковная иерархия сознательно выполняла провокационную функцию своего рода приманки для диссидентов.
20 Русская идея и евреи. Роковой спор. Христианство. Антисемитизм. Национализм / Сост. Крахмальникова З. – М.: Наука, Восточная литература, 1994 (далее – Русская идея и евреи).
21 О том, что «еврейская тема» имеет для С.Лёзова личное, почти интимное значение, он достаточно откровенно признал в другом месте: «Из самих текстов ясно, что «еврейский вопрос» возник у меня (чтобы потом исчезнуть) по мере того, как я решал собственные проблемы, проблемы своей веры, своей христианской идентичности» (Лёзов С. От автора – Он же. Попытка понимания. М. – СПб.: Университетская книга, 1999. С. 6). 22 Лёзов С. Национальная идея и христианство – Русская идея и евреи. С. 101-103.
23 Крахмальникова З. Зачем еще раз убивать Бога? Он все равно воскреснет. – Русская идея и евреи. С. 188. Идеи Крахмальниковой не оригинальны и неоднократно уже звучали, и в православном контексте, и еще более отчетливо в западном христианстве. Так, протестантский теолог Франклин Литтел пишет: «Антисемитизм для христианства – не просто распространенная мерзкая форма расового предрассудка. Антисемитизм – это богохульство, что гораздо серьезнее!». И далее: «Христиане должны ополчиться на свой антисемитизм во имя истины» (Литтел Ф. Усвоили ли христиане уроки Шоа? – Христианско-еврейский диалог. С.46.)
24 Лёзов С., устное сообщение, 1998 год. В ходе научных исследований истории раннего христианства, С.Лёзов пришел к парадоксальному выводу о «непроисхождении христианства из иудаизма», в результате чего признал, что «христианский диалог с евреями или, вернее, христианский монолог о евреях и в присутствии евреев (как он практикуется на Западе и потихоньку появляется и у нас) теряет свою неизъяснимую и волнующую прелесть» (Лёзов С. О непроисхождении христианства из иудаизма – Он же. Попытка понимания. С. 20).
25 «Карловацкой» церковью называют РПЦЗ по месту проведения первого Собора, который прошел в 1924 году в Сремских Карловцах (Сербия). 26 Хотя в задачу данной статьи не входит полемика с теми или иными упоминаемыми позициями или мнениями, все же следует высказаться по поводу весьма распространенного заблуждения, согласно которому подлинное христианство не может иметь ничего общего с антисемитизмом. Представляется верной точка зрения исследователя иудео-христианских взаимоотношений Юрия Табака: «Учение РПЦ продолжает формально и по существу опираться на средневековое церковное сознание, – отсюда вполне логичным выглядят высказывания даже самых ярых антисемитов из православных, оправдывающих свои чудовищные антиеврейские инвективы «учением Церкви». В самом деле: если, например, Иоанн Златоуст, один из наиболее почитаемых Отцов Церкви, называл евреев «нечистыми и мерзкими», а синагогу «убежищем демонов», то почему исповедующий святость Предания православный должен думать иначе? […] И в этом смысле довольно странными представляются позиции тех современных авторов, которые, гневно клеймя антисемитов, отказывают им в принадлежности к «истинному» христианству» (Табак Ю. Отношение Русской Православной Церкви к евреям… С. 495).
27 Обновленчество – движение в русском православии 1920–1930-х годов, инспирированное и поддерживаемое большевиками в целях раскола Церкви. Использовало в своей пропаганде революционную риторику и стремилось радикально «обновить» церковные учение и практику. В силу очевидной связи с «безбожными властями», имело крайне низкий авторитет среди верующих и выполнить свою задачу не смогло. Впоследствии «обновленческие» иерархи были репрессированы, а власти достигли компромисса с основной частью Церкви.

Наверх