Читальный зал

Труман Капоте в кровати. Стив Шапиро. 1967 г.

В Москве открыта выставка работ Стивена Шапиро

В Центре фотографии им. братьев Люмьер открыта выставка работ Стива Шапиро «Проживая Америку», сообщает Маша Гринберг на сайте Booknik.ru.
Выставка представляет широкую панораму объектов и жанров, когда-либо интересовавших автора: раннюю фотожурналистику, пришедшуюся на президентскую кампанию Роберта Кеннеди, портреты знаменитостей от Рене Магритта до Мухаммеда Али, закулисные кадры съемок «Крестного отца» Фрэнсиса Форда Копполы, прекрасный визуальный комментарий к процессу создания саги. Значительная часть выставки посвящена эпохе 1960-х годов, увидевшей многие «решающие моменты» американской истории: марш Сельма – Монтгомери, Вашингтонский протест, убийство Мартина Лютера Кинга, а также жизнь наркоманов Гарлема, хиппи Хейт-Эшбери и эмигрантов Арканзаса.
Стив Шапиро говорит, что в юности хотел стать писателем, и даже написал роман, впрочем так и не увидевший свет. Фотография оказалась для него альтернативным способом самовыражения, в отличие от писательства дающим немедленный результат и уверенность в том, что искусство «работает», то есть производит то впечатление, на которое рассчитывал автор.
Труман Капоте в кровати. Стив Шапиро. 1967 г. Образы Шапиро времен золотого века фотожурналистики далеки от протокольной нейтральности и часто намеренно возвышены. Снятые почти с колена, они представлены в резких ракурсах, так что головы объектов выделяются на фоне неба, а фигуры их чуть приподняты над землей. В этом – очевидное расхождение с методами учителя и вдохновителя Шапиро Картье-Брессона, чьи фотографии, напротив, снимались с максимально высокой позиции, иногда дававшей почти сферическую линию горизонта (вспомнить хотя бы «На берегах Марны» 1938 года). Такой эпический взгляд, новаторский в мировой фотографии, наводит на библейские цитаты, часто приводившиеся в речах Мартина Лютера Кинга, о которых, возможно, думал и сам Шапиро, в столь романтическую эпоху начинавший свою карьеру. Например, такие: «Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся, и неровные пути сделаются гладкими» (Ис 40:4).
Вместе с жанром стрит-фотографии, принесшим ему почти мировую славу, Стив Шапиро разрабатывает другие направления съёмки, в частности, портрет – тоже своего рода летописание, однако, уже иной Америки, страны красивых свободных людей и ярких талантов. Эта тема, заманчиво перспективная и опробованная чуть ли не всеми фотографическими знаменитостями от Энни Лейбовиц до Герба Ритца, при всей своей очевидности оказывается едва ли не самой интригующей с точки зрения своего замысла – в отдельной личности, скрытной, уязвимой и непременно эксцентричной, описать климат эпохи, если не всего света, то по крайней мере одного из его континентов.
И тогда художнику требуется найти какой-то свой подход – завоевать доверие объекта, поймать особую частоту, на которой функционирует образ, расставить в нем свои ударения. Немалый процент успеха зависит от технических инструментов: умения найти адекватное соотношение личности и ее «дизайна», особой рамки, накладываемой фотографом, формирующим в конечном счете образ. Сам Стив Шапиро говорит так: «Когда ты не суетишься и спокоен, то создаешь вокруг себя позитивную ауру, и им нравится находиться рядом. Тогда фотосессия удается».
Как получается, что одна из тысяч фотографий становится иконой времени? Конечно, она должна обладать некоторой степенью обобщения, указывая на надличностное и вневременное. Ей даже не возбраняется быть иконическим знаком, который, как известно, лишь косвенно соотносим с объектом (снимая Роберта де Ниро, Шапиро буквально охотился за теми моментами, когда с его лица исчезнет «дурацкая растерянная улыбка» - в результате на фотографиях де Ниро предстает героем дерзким и отчаянным). В то же время она должна уловить такой оригинальный и острый ракурс, в котором образ раскрывается наиболее тонко и глубоко. В этом, наверное, смысл фотографии как искусства. Звездные портреты Стива Шапиро как правило описывают некое задумчивое состояние, которое может переживать человек, будто во всем разобравшийся и уже не находящий вопросов. То есть главная его задача теперь – поиск новых путей, найти которые пока не получается. Если цель фотоснимка в том, чтобы спровоцировать у зрителя эмоцию, то Стив Шапиро транслирует нам атмосферу, в чём-то подобную fin de sièсle, переживающую угасание собственной славы в неком бездействии и ожидании.
Романтическая традиция заставляет искать за вымышленными героями образ самого творца, потому что настоящая фотография – это ведь не только «приобретение» (вопреки лингвистическим доводам - take a picture, prendre une photo, aufnehmen и пр.), но и «деление» или по крайней мере «соучастие». И тогда выходит, что доносимое автором сообщение – это и есть приглашение к переживанию той самой прекрасной эпохи с ее утомленными и печальными героями: упавшим на кровать Труманом Капоте, взгрустнувшим Дэвидом Боуи, смотрящим поверх объектива Магриттом или защищающим лицо рукой Энди Уорхолом, наконец, всегда театральной, в духе ар-нуво Барбарой Стрейзанд в африканских костюмах или черной чадре. Удивительно, но это внутреннее ощущение Стивена Шапиро, похоже, сохранилось спустя десятилетия, в уже совсем ином мире. В 2008 году, участвуя в предвыборном ралли Барака Обамы, Шапиро снял сторонников нового президента с таким транспарантом в руках: «Yes we did!», где глагол по-прежнему стоит в аористе, а вопроса по-прежнему нет.