Читальный зал

Кадр из телефильма «Личный враг Сталина. Яков Блюмкин» // Телеканал «Россия»

Молодой любовник революции

При всем многообразии политических взглядов в нашем обществе, в нем сегодня немного сторонников революционных потрясений. Возможно, именно в этом – единственное достижение нашего общественного сознания, которое в остальном вообще-то не сильно продвинулось вперед за все советские и постсоветские годы. Революция, конечно, отвратительна и, если можно рассматривать ее как одну из форм власти, вполне заслуживает известного мандельштамовского сравнения. Пресловутая романтика, которую она будто бы с собой несет, увы, уже не «катит» в нынешнее прагматичное время гипермаркетов и бизнес-центров.
И все же нельзя хотя бы отчасти не согласиться с вождем мирового пролетариата, назвавшим революцию «делом веселым». Во всяком случае, именно в это время с максимальной интенсивностью являются на свет самые незаурядные, яркие личности, оживляющие потом академические учебники истории. В иное время такие люди, скорее всего, похоронили бы свои таланты где-нибудь в пыльной тиши канцелярий и бухгалтерий.

Человек богемы

Биография Яши Блюмкина характерна для героев подобного рода. Она словно протестует и не желает укладываться в стандартные анкетные формы: «Фамилия-имя-отчество, год рождения, место рождения…» Все расплывается, двоится, троится и множится, оставляя исследователя в полном недоумении – а был ли вообще Яша? Человек, родившийся то ли в Одессе, то ли во Львове, то ли в каком-то местечке Черниговской области, не имеющий точных дат рождения и смерти, отчества (в разных документах – Григорьевич, Семенович, Моисеевич, Наумович) и даже внешности (описания ее у всех, знавших Блюмкина, охватывают чуть ли не все физические типы человека. Например: «мордатый… ражий и рыжий» – Ирина Одоевцева, «низкорослый, но ладно скроенный» – Надежда Мандельштам, «довольно высокий и рано оплывший» – Лиля Брик, «его... высокомерный профиль напоминал древнееврейского воина» – Виктор Серж), – такой человек сегодня казался бы подозрительным и опасным. Однако для веселого революционного времени это было в самый раз! К тому же такая внешность – просто профессиональная необходимость для того рода деятельности, которому он себя посвятил.
А вот любовь к изящным искусствам и к миру богемы, сопровождавшая Блюмкина всю его недолгую, но бурную жизнь, не говоря уже о его тщеславии, вроде бы несвойственна «рыцарям плаща и кинжала». Он писал стихи – увы, не дошедшие до нас, но, наверное, не совсем бездарные, раз их печатали даже солидные «Одесский листок» и «Гудок», дружил с Есениным, Маяковским, Мариенгофом, Мандельштамом... Впрочем, разносторонность интересов – тоже признак незаурядной личности.

Подлец несомненный! Но талантливый!
Многочисленные Яшины таланты начали проявляться рано, и некоторые из них были бы очень востребованы и сегодня. Например, еще в 1914-м, работая конторщиком, он наладил производство фальшивых освобождений от армейского призыва и успешно ими приторговывал. Попавшись, он заявил, что занимался этим по распоряжению хозяина, а когда тот, возмутившись, подал на него в суд, Блюмкин дело неожиданно выиграл. Впоследствии оказалось, что Яша послал судье, славившемуся своей неподкупностью, презент с вложенной визиткой хозяина. Опозоренный таким образом хозяин конторы вынужден был признать: «Подлец несомненный! Но талантливый!»
Многодетная Яшина семья представляла почти весь политический спектр левых течений: брат был анархистом, сестра – социал-демократкой, он сам – эсером. Блюмкинские таланты были замечены и оценены его однопартийцами – в 20 лет он уже начальник германского отдела ВЧК (левые эсеры тогда еще входили в большевистское правительство). Стоит ли удивляться, что убийство германского посла Мирбаха – едва ли не самый загадочный из эсеровских терактов, мотивация и цели которого выглядят очень противоречивыми, а все, что за ним стояло, и сегодня еще по большей части неизвестно – одновременно является и едва ли не единственным бесспорным фактом биографии Блюмкина. Однако по странному стечению обстоятельств именно этот теракт, совершенный левым эсером Блюмкиным, позволил большевикам избавиться от его однопартийцев в правительстве и единолично захватить власть...
Сбежав после покушения от «праведного гнева» (распоряжение Ленина по поводу скрывающегося Блюмкина: «Тщательно искать, но не найти») то ли в Рыбинск, то ли в Киев, то ли в Петроград, под фамилией то ли Вишневский, то ли Владимиров, Яша то ли готовит покушение на гетмана Скоропадского, то ли допрашивает ученого Барченко по поводу его опытов в области парапсихологии. Впрочем, одно не исключает другого и оба они – третьего, тем более для такой незаурядной личности.

Блюмкин и Рерих

Его биография почти вся состоит из таких вот «то ли» – артистическая натура, что вы хотите! Он сбегал из английского плена в Индии, от петлюровцев и от своих бывших однопартийцев, приговоривших его к смерти за переход к большевикам и организовавших на Блюмкина девять покушений, что само по себе в совокупности кажется невероятным. Вроде бы закончил Академию Генерального штаба и стал, как сейчас говорят, арабистом, хотя, изучая его биографию, непонятно, когда успел, – в тот же период он появляется на деникинском фронте в должности начальника штаба, затем комбрига и тогда же устанавливает советскую власть в Персии...
Пару лет назад среди историков разгорелся нешуточный спор по поводу участия Блюмкина с секретной миссией в гималайской экспедиции Николая Рериха под видом буддийского монаха. Искрой, из которой разгорелось пламя, послужила книга писателя Олега Шишкина «Битва за Гималаи», в которой автор приводит многочисленные ссылки на архивные документы. За ожесточением оппонентов Шишкина (главным из которых выступал музей Рериха в Москве) на самом деле скрывался рояль в кустах: сам Блюмкин и его участие или неучастие в экспедиции, естественно, никого не интересовали, но признание данного факта косвенно подтверждало бы версию о тайном сотрудничестве Н. Рериха с ГПУ, стремившимся к распространению своего влияния на Востоке. Эхо этой битвы слышится порой еще и сейчас, а тогда дело дошло до суда...

Блюмкин и Троцкий
Было бы нелогично, если бы две самые яркие личности русской революции не встретились. Блюмкина, слава которого тогда уже прошла по всей Руси великой, в конце концов заметил и оценил Троцкий. Восхищение было взаимным. «Революция предпочитает молодых любовников», – напишет нарвоенком чуть позже о своем новом сотруднике и друге. Функции, выполнявшиеся Яшей при Троцком, были, как и все в его жизни, столь же разнообразны, сколь и туманны и простирались от личной охраны до редактирования фундаментального труда шефа «Как вооружалась революция».
Афганистан, Индия, Палестина, Монголия, Китай, Египет, Турция... Буддийский монах, монгольский лама, иранский торговец антиквариатом, владелец прачечной в Палестине... Блюмкин многолик, как Шива, и вездесущ, как Фигаро. С последним, впрочем, его роднят и многие черты характера, хотя его «проделки» не столь безобидны, как у героя Бомарше. Яша вербует резидентов, плетет шпионские сети, свергает правителей и вместо них приводит к власти «кого надо», инструктирует коммунистических лидеров, подавляет контрреволюционные мятежи...
Такая жизнь по определению не могла быть длинной. И, как часто бывает с подобными людьми, пройдя огонь и воду, английский и петлюровский плены, многочисленные аресты и девять покушений на свою жизнь, он сгорел, в общем-то, на пустяке. Блюмкин, мотаясь по заграницам и отлично ориентируясь в политической обстановке всех ближневосточных стран, в то же время плохо представлял себе расстановку сил в руководстве собственной партии. Конец 1920-х в СССР – время борьбы за власть между Сталиным и Троцким. На чьей стороне были Яшины симпатии в этой борьбе, объяснять, конечно, не надо. Свержение и высылка Троцкого были для него полной неожиданностью.
Где и когда они встречались – точно неизвестно, как и большинство фактов в биографии Блюмкина. Возможно, в начале 1929-го в Константинополе, куда его бывший шеф прибыл сразу после высылки. Кто знает, о чем они говорили и какие планы строили. Не исключено, что большой Яшин опыт по свержению и установлению режимов сыграл с ним злую шутку и он уверовал в свое всесилие на этой ниве. И дальше – впервые в его жизни – все пошло, увы, по стандарту: донос любовницы, арест, расстрел.
«Эх, испортил песню, дурак!..»
Григорий Аграновский

chaskor.ru