Герой этой беседы – один из самых известных людей российского Интернета. В частности, он был президентом «Рамблера» и евангелистом «Супа» – двух крупных российских IT-компаний, которые в этом году объединились в одну. Но для меня лично самым ярким примером работы Антона Носика является запуск изданий Gazeta.ru и Lenta.ru, которые более десяти лет сохраняют позиции лидирующих СМИ Рунета.
С сыном Антона, Левой, мы тоже обычно видимся на IT-мероприятиях, куда они приезжают вместе. А еще они много путешествуют по всему свету. Именно про этот необычный стиль родительства мы поговорили с Антоном в интервью для «Летидора».

— Со стороны кажется, что с появлением сына твой образ жизни не сильно изменился. Ты так же колесишь по свету, троллишь Интернеты, ходишь на светские мероприятия. Или все-таки есть какие-то серьезные изменения?

— Изменений великое множество, но если попытаться их просуммировать в одной фразе, то она выйдет довольно простой: с рождением сына в моей жизни резко и довольно неожиданно переменились все приоритеты. До рождения Левы главное место в моей жизни занимала работа. А с его появлением рабочие планы оказались подчинены семейным. Не говоря уже о графике моих путешествий, занимающих важное место в моем распорядке жизни. Все они теперь планируются с учетом двух факторов: можно ли взять туда с собой Леву, а, если нельзя, то с кем его оставить.

— Такой подход не часто встречается: все-таки папаши любят ездить «в командировки» без детей. Почему ты возишь его с собой? Твои родители в детстве часто путешествовали с тобою вместе?

— Мой папа возил меня с собой в путешествия с очень раннего возраста. Он вообще-то писатель, то есть профессиональный путешественник, для него поездки являются способом накопления материала для творчества. В этом смысле моя привычка брать с собой повсюду Леву рифмуется с моим собственным детством.
Другой вопрос, что папа начал меня брать с собой с семи лет, когда родители развелись, а мы с женой первый раз взяли Леву в Индию, когда ему было три месяца.

— Обычно люди с детьми очень привязаны к локальным сервисам – например, к детским поликлиникам. Как вы решаете этот вопрос, когда живете с Левой за рубежом? Стереотипы говорят там, что в Индии куча таких болезней, от которых наш Онищенко вообще потерял бы дар речи...

— Если б наш Онищенко потерял дар речи, то, думаю, всем от этого стало бы лучше. В Индии действительно есть районы, неблагополучные в эпидемиологическом отношении. Есть такие места, куда я бы Леву и после сотни прививок не взял – Бихар, Бенгалия и т.п. Но в Гоа медицина очень высокого уровня, показатели детской смертности втрое ниже российских, а аппаратура медицинская в каком-нибудь Вриндаване, Mapsa Clinic или Galaxy находится ровно на том уровне, за каким российские олигархи и плутократы ездят в английские клиники. Впрочем, у меня здоровый малыш, так что медицинские вопросы, к счастью, не приоритетны.

— Аналогичный вопрос про детсады и школы. Все эти детские заведения предполагают, что ребенок там постоянно присутствует, а вовсе не путешествует. Как вы с этим разбираетесь?

— До вопроса со школой нужно дожить, я б не назвал его простым. Детских садов (они там называются preschool) в Гоа навалом, Лева ходил с трех лет в англоязычные, а в сезоне 2012/2013 в нашей части штата сразу появилось несколько русских, в том числе – системы Монтессори.

— Кажется, все мои прошлые вопросы про «кочевую жизнь» затрагивали только минусы. Потому теперь попрошу рассказать про плюсы.

— Прежде всего, жизнь в Москве – это и для взрослых, и для детей в высшей степени нездоровое занятие. Водоемы загрязнены, воздух отравлен, солнца нет, продукты в магазинах неизвестного происхождения. Аллергии и простуды у детей для Москвы являются нормой.
Дети, растущие в Индии, мало про это слышали. Они все время на воздухе, на солнце, купаются в океане, едят свежие фрукты, есть куча разных детских развлекательных и развивающих программ при разных заведениях, до которых не надо добираться полтора часа по пробкам в одну сторону, потому что весь Северный Гоа проезжается насквозь за 40 минут, от Порворим до Махараштры.

— Можешь дать какой-нибудь «фирменный» совет людям, которые собираются за рубеж с маленькими детьми?

— Главный совет – не бояться, и поменьше слушать ту странную категорию людей, которая с умным видом рассуждает про грязь, болезни и инфекции в страшной загранице, не имея ровным счетом никакого собственного опыта жизни за границей. Страшилки – удел людей, привыкших больше доверять ящику, чем своим глазам. На самом деле, ничего страшней жизни в грязном, перенаселенном, загазованном мегаполисе для ребенка не придумать.

— Поскольку ты - известный гаджетоманьяк, возникает логичный вопрос о том, как Лева относится к гаджетам и к Интернету. Ограничиваешь ли ты его в таких развлечениях? Веришь ли во вред Интернета для детей?

— Про Интернет Лева понимает только то, что если он есть, можно посмотреть совершенно любые мультфильмы. А если его нет, приходится довольствоваться теми, что уже сохранены на его iPad. В тех гаджетах, которые ему интересны (а это, понятное дело, устройства с экраном от 5») мой сын ориентируется лучше меня. У него есть свой собственный iPad, но он совершенно точно помнит, какие игрушки есть в мамином и папином планшете, знает, в какие игры можно играть на Samsung Note, и в каких случаях лучше взять iPad mini (300-граммовая разница в весе устройства для ребенка существенна).
Во вред Интернета для детей я абсолютно не верю – по крайней мере, в том возрасте, когда они еще не умеют читать. Зато о вреде телевизора могу сказать с абсолютной уверенностью: в доме, где смотрят телевизор, ребенку находиться вредно, потому что оттуда постоянно прет агрессивная глупость и фальшь, начиная непосредственно с интонаций ведущих.

— А ты не думаешь, что сын когда-нибудь прочитает твои скандалы в Интернете и скажет «Боже, какую чушь мой папа писал!» Или обидится, что ты его фотографии выкладываешь постоянно...

— Честно говоря, я не очень себе представляю, как будет обстоять дело с архивацией Интернета через 10 лет. Поисковики постоянно перекраивают алгоритмы выдачи, отодвигая от пользователя старый контент и подсовывая сегодняшний. Поэтому я думаю, что для нахождения текстов про меня из девяностых или нулевых Леве придется очень постараться. Что до фотографирования, он, как большинство детей, до 4-5 лет очень не любил, когда на него наводили камеру, а после пяти вошел во вкус.

— Необходимо ли детям религиозное образование? Как я понимаю, ты с раннего возраста включил Леву в свою религиозную картину мира. А у тебя самого в детстве было так же? Или ты позже к этому пришел, самостоятельно?

— Я формировал свои религиозные взгляды самостоятельно. Надеюсь, Лева поступит так же. Я не верю в то, что ребенку можно дать «религиозное образование». Ему можно промыть мозги пропагандой, запугать Божьими карами, использовать авторитет Бога, чтобы привить какие-то табу, но мы с женой оберегаем Леву от подобных жизненных установок. Главный навык, который в этом смысле полезно прививать ребенку Левиного возраста – плюрализм и терпимость, понимание того, что разные люди верят в разные вещи, и происходит это совершенно не потому, что мы – хорошие, а все остальные – плохие, глупые, еретики, и гореть им в аду.
В еврейском детском саду Леве рассказывают какие-то вещи про иудаизм, в индийской деревне он окружен католиками, картинами и статуями Христа и девы Марии, в Москве он видит православные храмы, а его любимые мультяшные персонажи – Шива, Ганеша, Рама и Хануман. Религиозная вера в принципе импонирует любому ребенку, потому что в детском возрасте сказки и чудеса имеют особенную притягательную силу. Но выстраивать свои взаимоотношения с Богом каждый человек должен самостоятельно.
У Левы это получается очень хорошо: он по натуре фантазер, и как только наталкивается на какие-то противоречия между религиозной картиной мира и естественнонаучными сведениями, тут же принимается придумывать свои собственные объяснения. На днях, например, он порадовал меня гипотезой, что Бог создал обезьяну, чтобы мы от нее произошли.

— Ну и последнее: научился ли ты сам чему-нибудь от сына?

— Воспитание ребенка, так же, как и преподавание студентам – это процесс постоянной учебы для самого воспитателя/преподавателя. Ты наблюдаешь за тем, как формируются взгляды и представления, ты присутствуешь при процессах когнитивной эволюции, и ты понимаешь, что когда-то сам прошел через эти процессы, но тогда тебе не дано было видеть их со стороны. Ты начинаешь осознавать, что многие твои взгляды, ценности и убеждения – родом из детства, что они в тебе заложены воспитанием, что если б тебя иначе воспитывали, то ты, может быть, вырос бы совершенно другим человеком. И, конечно, ты сознаешь свою огромную ответственность – так, как не дано осознать ее ни в каком профессиональном опыте, даже медицинском.
Леха Андреев