26 июня некогда самому богатому человеку страны, а ныне одному из самых знаменитых зэков мира, Михаилу Ходорковскому, исполняется 50 лет. Из них почти десять он провел в тюрьме. За эти годы он потерял компанию ЮКОС, которую создал, потерял состояние, без него растут его дети, болеют родители. Власть думала, что Ходорковского забудут – как забывали многих, тем более успешных и не слишком заботившихся о репутации в то время, когда процент прибыли был во главе угла. Ходорковский прошел через унижение, улюлюканье, неприятие, осуждение: «Так ему и надо». Выдержал. Думал. Писал. Много переосмыслил. И общественное мнение развернулось – МБХ, как его привычно зовут, для многих стал моральным авторитетом. И не только потому, что зэков в России традиционно жалеют – он доказал, что на колени его поставить нельзя. Его выбор – либо стоя, либо в саване. Из лагеря, ИК-7, в Сегеже (Карелия) Михаил Ходорковский ответил на вопросы The New Times

Жизнь

В первой части интервью с Михаилом Ходорковским – о его судьбе и тюрьме, во второй части интервью – о политике

— Бывает ли так, что остро хочется чего-то, что может быть только за воротами лагеря? Не знаю, в море поплавать, или нажарить картошки с грибами, или по лесу походить – что?

— Да. Стопку ледяной водки.
А вообще мне хочется сказать о другом, поскольку мы говорим о некотором «подведении итогов».
В детстве я ходил в обычную московскую школу на улице Космонавтов, рядом с ВДНХ. Это было давно, больше 30 лет назад.
Некоторых тогдашних учителей и одноклассников уже нет в живых, но классный руководитель – Екатерина Васильевна Мелешина, человек очень тяжелой судьбы – пишет, передает приветы от других моих школьных учителей, беспокоится и поддерживает. Она для меня – большая ценность.
Мои одноклассники отмечали в апреле общее 50-летие, прислали фотографии, приветы и пожелания. Все десять лет я ощущаю их поддержку и дружеское участие. Два десятка друзей юности – мое богатство.
Наш институтский курс был собран со всего СССР, инженеры-технологи разъехались по всему свету, как и часть наших преподавателей. Мы редко встречались после учебы, но до сих пор (а прошло уже почти 30 лет) я получаю письма, в которых они рассказывают, что следят за моей судьбой, предлагают помощь. Иногда она оказывается важной.
Недавно до меня дошло письмо, автор которого исполнил свое обязательство перед моей институтской учительницей Сарой Яковлевной Черномоской. Она умерла в Хайфе несколько лет назад, но перед смертью просила передать мне слова поддержки. Что можно сравнить с этим?
Как выразить те чувства, которые возникают при получении писем из Ангарска, Томска, Стрежевого, Новокуйбышевска, других мест, от прежних сотрудников ЮКОСа, жителей городов, где мне довелось поработать?
Ведь десять лет прошло, да и предыдущие годы не были уж настолько легкими. А люди помнят добро и пишут, хотя, боюсь, это не для всех безопасно. Спасибо им всем.
Недавно бывшие сотрудники ЮКОСа отмечали 20-летие компании. Мне прислали поздравления и фотографии. Собралось около 200 человек. Я, конечно, помню не всех, но все они мне дороги. Как дороги и те, кто не смог приехать, находясь в вынужденной эмиграции, в тюрьме. С ними – часть моего сердца.
Когда я был на свободе, множество хороших людей, как я потом понял, просто обходили меня. По разным причинам: не хотели «навязываться», считали нуворишем с соответствующим внутренним содержанием. А самому мне было недосуг – работа отнимала все время.
Лишь в начале 2000-х пришло понимание необходимости что-то изменить. Мы стали работать вместе с Ирой Ясиной, Виктором и Юлей Мучник, Еленой Немировской и Анатолием Ермолиным, покойным Юрием Белявским и многими другими. С тех пор прошло много лет. Им самим в нынешней атмосфере нелегко, и тем важнее для меня их неизменная поддержка. Спасибо им всем.
Спасибо замечательным людям, которых я раньше не знал лично или знал совсем немного: Людмиле Алексеевой, Григорию Чхартишвили, Игорю Губерману, о. Алексию Уминскому, Наталье Фатеевой, Людмиле Улицкой, Лии Ахеджаковой, Юрию Шевчуку, Эльдару Рязанову, Сергею Юрскому и многим-многим другим. За эти годы мы стали ближе. Ваше участие очень помогает мне и моей семье.
Светлая память Юрию Марковичу Шмидту и Василию Алексаняну – юристам, которые исполняли свой человеческий долг до конца. Их образы в моей душе, они теперь ее часть.
Мне хотелось бы назвать еще многих и многих, но я вынужден учитывать реалии.
И в конце хочу сказать несколько слов о своей семье.
Семья – самое важное, что есть у человека. Здесь, в тюрьме, много людей с горькими, сиротскими судьбами, одиноких. Мне бывает стыдно перед ними за свое богатство. Ведь друзья и семья – настоящие сокровища. Жалко, что в жизненной суете понимаем мы их настоящее значение поздновато.
В этой лотерее судьбы я выиграл по-крупному.
У меня живы папа и мама. В свои 50, немного поумнев, я могу сказать им, как я их люблю, хотя в моей семье сантименты не приняты.
У меня взрослый сын, предприниматель и боец. Я им горжусь и боюсь за него. А еще – его прекрасная жена и их замечательная Дианка, моя внучка, милейшее существо трех лет, которое я видел только на фото и слышал по телефону ее чудное «деда!».
Моя первая супруга – мы с ней прошли студенческие годы и расстались, сохранив добрые отношения. Она мне пишет все эти годы и остается близким человеком.
Симпатяга дочь – студентка, тоже взрослый человек, очень похожая на свою маму. Двое сыновей-подростков, пока слегка застенчивых, но уже демонстрирующих наш семейный ехидный ум. Они расстались со мной в раннем детстве, и это по-настоящему большая, хоть и обыденная для нашей страны, трагедия. Я их очень люблю и надеюсь, мы с ними это когда-нибудь друг другу скажем.
А еще меня ждет жена. Мы вместе уже больше половины жизни /.../, в которой всякое бывало – и радости, и горести, как и у всех. Мне кажется, я не смог бы без нее существовать, она – половина моего сердца. Моя семья – моя главная ценность, и мы вместе, несмотря на годы, километры и колючую проволоку.
Сегодня, когда мне исполняется 50, я хочу низко поклониться всем своим сокровищам.
Пока вы со мной – меня не надо жалеть.
Евгения Альбац