Сто лет назад – 23 сентября 1913 года – в Киеве начался суд по делу Бейлиса. Тихому приказчику кирпичного завода, далекому от еврейства во всем, кроме происхождения, суждено было войти в еврейскую историю, а суду над ним – в историю России.
Это был резонансный процесс, расколовший российскую общественность (собственно, ту часть образованного класса, которую можно было к ней отнести), противопоставивший ее официальной власти. Парадоксально, что поводом к этому публичному идеологическому расколу послужила судьба еврея – периферийная тема для тогдашнего общественного дискурса. Но причина была иной. Мыслящие люди страны вступились не за безвестного инородца и его действительно униженный и преследуемый народ, а за Россию – за принадлежность ее к цивилизованному миру. Тогда это было актуально.
Сто лет прошло. Многое забылось. Напомню, в чем суть дела.
20 марта 1911 года в пещере на окраине Киева нашли труп 12-летнего Андрея Ющинского, на теле обнаружили 47 колотых ран. Местный следователь Фесенко довольно быстро определил основных подозреваемых: содержательницу воровского притона Веру Чеберяк, ее сожителя и их дружков. Убитый дружил с сыном Чеберяк, часто бывал в доме и, видимо, случайно оказался свидетелем не предназначенного для чужих ушей разговора завсегдатаев притона.
Но местные черносотенцы стали разжигать антисемитскую истерию. Слухи, листовки, публикации в прессе, разговоры в компаниях, а затем и речи в Государственной думе и официальные запросы крайне правых депутатов настроили общественное мнение на то, что убийство это – ритуальное, совершено евреями: кровь христианских младенцев необходима им для изготовления мацы. Не хватало только официальных доказательств.
Министр юстиции Щегловитов поручил добыть их специально направленной из Петербурга следственной бригаде. Выполняя «социальный заказ», она копала только в нужном начальству направлении. Так был арестован Менахем-Мендель Бейлис, его и назначили убийцей, а само убийство квалифицировали как ритуальное.
Следствие длилось два года. Оно разваливалось по швам. Самые авторитетные криминалисты и юристы России убеждали Щегловитова, что для обвинения никаких объективных оснований нет. Но у него уже не было выхода: за делом следили во дворце. Юдофобские настроения царя и царицы ни для кого из высших чиновников не представляли секрета. Николай II верил и во всемирный еврейский заговор («Протоколы сионских мудрецов» стали настольной книгой в царской семье), и в употребление евреями христианской крови в ритуальных целях – то, что евреи называют «кровавым наветом».
Евреи – единственный народ в мире, которому по религиозным законам строжайше запрещено всякое употребление крови. Даже разрешенных в пищу животных. Если набожный еврей поранит губу и инстинктивно слижет кровь – он будет чувствовать себя осквернившимся. Накормить религиозного еврея бифштексом с кровью невозможно. Кровь, по канонам иудаизма, – часть живого, живое – не едят.
Это усвоено с младенчества, испокон веков, с тех пор как существуют евреи, а у евреев – Тора, то есть от рождения еврейского народа. И именно этот народ веками обвиняли в человеческих жертвоприношениях для употребления в пищу крови своих жертв - в том, что это их обязательный религиозный обряд. Невежество и кощунство.
Кровавый навет на евреев – наследие мрачного Средневековья. В более поздние времена то и дело возникали обвинения евреев в ритуальных убийствах христиан, множество судов, далеко не благожелательно настроенных по отношению к иудаизму и его последователям, опровергли этот предрассудок. И то, что он вновь стал предметом серьезного судебного разбирательства в России ХХ века, многими мыслящими людьми в стране воспринималось позором.
Владимир Короленко составил протест «К русскому обществу (по поводу кровавого навета на евреев)», который подписали 82 известных писателей, журналистов, общественных деятелей, в их числе Максим Горький, Александр Блок, Федор Сологуб, Леонид Андреев, Вячеслав Иванов, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский. С протестами выступили 206 немецких интеллектуалов, 240 английских общественных деятелей. Против неправедного суда выступали в том числе и известные антисемиты – как, например, публицист Василий Шульгин, автор ставшего впоследствии знаменитым меморандума русского антисемитизма «Чем вы нам не нравитесь».
Несмотря на подтасовки, противоположное общественное давление и использованный административный ресурс в юриспруденции (в коллегии присяжных не только ни одного еврея, но и никого с высшим образованием), осудить Бейлиса не удалось.
В советских публикациях об этом деле (немногочисленных, кстати) подчеркивалось, что присяжные – «простые русские люди» – вняли доводам разума, и вынесли оправдательный приговор. Это правда лишь отчасти. Самого Бейлиса они оправдали. Евреев – нет.
Присяжным предложили ответить на два вопроса. На второй – о виновности подсудимого в убийстве Ющинского – они ответили отрицательно. А на первый - «Доказано ли, что 12 марта 1911 г. … в одном из помещений кирпичного завода … Андрею Ющинскому при зажатом рте были нанесены колющим орудием … раны, … давшие вследствие этого обильное кровотечение, а затем, когда у Ющинского вытекла кровь в количестве до 5-ти стаканов ему вновь были причинены таким же орудием раны в туловище, … каковые ранения в своей совокупности числом 47, вызвав мучительные страдания у Ющинского, повлекли за собой почти полное обескровление тела и смерть его?» – отрицательного ответа быть не могло. Фактически это признание ритуального характера убийства.
Но вот прошло сто лет, и нас интересуют уже не конкретные итоги суда вековой давности, а уроки, которые следует извлечь из него.
Есть в нем уроки и российскому обществу, и евреям России. Слишком много аналогий, которые кажутся совсем прозрачными.
Это 1913 год. Время наивысшего экономического расцвета дореволюционной России. Никогда прежде и, увы, никогда позже не суждено было ей достичь такого процветания. Новый русский капитализм развивался бурными темпами. Этот прогресс сдерживался косным, архаичным политическим режимом. Росло напряжение в обществе, оно поляризировалось. Режим искал дыру для вывода пара. Межнациональная рознь всегда был надежным каналом для утилизации революционных настроений.
Возможно, именно это заставило правительство через правоохранительную систему пойти на заведомо неправедный процесс по дикому для цивилизованного времени и цивилизованной страны обвинению. Но сила гражданского общества не дала ему одержать убедительную победу – лишь частичную. Тогда гражданское общество было, и в деле Бейлиса проявило себя.
Когда сегодня социологические опросы показывают рост националистических настроений в обществе – вам это ни о чем не напоминает? Нужны ли новые «дела Бейлиса», чтобы выяснить, есть ли у нас гражданское общество, способное противостоять губительным тенденциям?
А урок евреям таков…
Многие из нас, а вернее – многие из наших видят путь реализации своего российского патриотизма в том, чтобы как можно демонстративнее отдалиться от своего еврейства. Это старая история: ты можешь как угодно отдалиться от своего еврейства, не считать себя евреем, но евреем тебя не перестанут считать. И будут относиться к тебе как к еврею против твоего желания. Ибо дело не в тебе.
Мне не отделаться от аналогий. Менахем-Мендл Бейлин был ассимилированным евреем – и это не уберегло его от обвинений в ритуальном иудейском убийстве. Илья Фарбер был русским народником – но прокурор, а затем суд не поверили в его бескорыстие, потому что он еврей. Лишь после публично выраженного недоумения президента прокуратура поспешно поправилась.
Александр Розенбаум на недавней встрече с русскими националистами назвал себя «русским националистом еврейской национальности» – но они все равно его освистали как еврея.
Бессмысленно прятаться и уходить от себя. Нельзя уходить от действительности: мы живем в обществе, где еще существует разделение на национальности, это общество можно стараться улучшать, но не ценой отказа от принадлежности к своему народу. Не спасает.
Юрий Каннер, президент Российского еврейского конгресса