Теперь это официально: ученые (в исследовании, опубликованном журналом Science) доказали, что читать полезно, но далеко не все равно что. Впервые наука экспериментально показала, чем хорошие книги отличаются от каких попало.
Суть опыта заключалась в том, что добровольцев (и не только, как обычно, студентов) просили прочесть несколько страниц хорошей прозы. А потом, пока она еще звучала в их головах, участников эксперимента тестировали на эмоциональную интеллигентность, эмпатию и способность «читать» другого. Все эти качества, уверяют психологи, совершенно необходимы для успеха в жизни на любом поприще – от удачного любовного свидания до продвижения по служебной лестнице, от воспитания детей до политической борьбы, от супружеских отношений до финансовых операций. Экзамен показал: чтение резко увеличивает эмоциональную грамотность. Для этого, однако, не годится ни публицистика, ни научно-популярная литература, ни расхожая беллетристика бестселлеров, а только и именно высокая словесность признанных мастеров. Таких, говорят исследователи, как Чехов.
Почему? Да потому, что большие писатели в прямом смысле слова занимаются
Недосказанность – капитал, процентами с которого мы пользуемся всю, а не только читательскую жизнь
воспитанием чувств. Они учат читателя разбирать хитросплетение мотивов, расшифровывать намеки и воссоздавать целое по скупым, но метким деталям. Хорошая книга, в отличие от той, что исчерпывается сюжетом, никогда ничего не говорит в лоб. Изъясняясь обиняками, она ухватывает реальность, не перечисляя ее. Превращая читателя в следопыта, автор ведет его к открытию, но сам останавливается за шаг до него. Недосказанность – капитал, процентами с которого мы пользуемся всю, а не только читательскую жизнь.
Характерно, что, делясь результатами своего опыта, западные ученые первым делом вспомнили о нашем Чехове. И правильно сделали, ибо чтение его книг воспитало несколько поколений интеллигентов – и не только в России, конечно.
Чтобы понять механизм чеховских уроков, лучше всего читать (а не только смотреть) его пьесы, приучаясь ценить даже не реплики, а скупые ремарки, дирижирующие диалогом. Главная из них – пауза. Когда молчание заменяет реакцию, пауза служит немым восклицательным знаком. Так, в «Трех сестрах» каждый раз, когда Вершинин рассуждает о том, какой прекрасной будет жизнь через двести лет, остальные смущенно молчат.
Не удивительно, что в трагическом чеховском театре столько смеются. Каждая его пьеса – диалог из плохо пригнанных частей. Комический эффект – признак смущения от несовпадения нас с нашей речью. Это неизбежно, ибо в театре все врут. Но в жизни – тем более, только от безвыходности. Мы ведь всегда говорим не то, что думаем, не то, что чувствуем, а то, что можем. Этого отнюдь недостаточно, но делать нечего, и в пьесах Чехова царит сплошное «вместо». Чтобы не сказать важного или страшного, говорят пустое или бессмысленное. Чехов нам показал, что сила слов заключена в их слабости. Отсюда знаменитое «А, должно быть, в этой самой Африке теперь жарища» из «Дяди Вани». Реплика без содержания – мантра, которая должна остановить поток дурных мыслей, мучающих героя. Чем чернее эпизод, тем менее осмысленно его словесное оформление: несказанное горе – невысказанное. Всякий раз, когда в пьесе появляются ничего не значащие слова, мы задеваем голый нерв драмы – и познаем житейскую истину, которая тем важнее, что ее нельзя высказать словами.
Александр Генис, нью-йоркский писатель и публицист, автор и ведущий программы РС «Американский час «Поверх барьеров»