Сегодня у меня важный день. Выходит первый том моей «Истории Российского государства» – одновременно в нескольких форматах.
Книга, к сожалению, получилась дороже, чем я хотел. Это из-за цветной печати, бумаги и итальянской типографии.
Электронный неиллюстрированный показывать не буду, потому что он неиллюстрированный и показывать там нечего: текст и текст.
Аудиокнигу демонстрировал вам пару дней назад. Повторю лишь, что ее начитал замечательный Александр Клюквин.
Первоначально выход был запланирован на 15 ноября, но потом я обнаружил, что эта дата приходится на «буцумэцу», самый незадачливый день японского календаря, и испугался. Сегодня же [16 ноября] у нас «тайан», «день великого покоя», гарантирующий любому начинанию максимальное благоприятствование. Оно мне очень и очень понадобится.
Последний раз я так нервничал пятнадцать лет назад, когда в магазинах появилась моя первая книга, роман «Азазель». (И нервничал не зря – никто ее не покупал. Совсем никто).
Сейчас я волнуюсь не из-за продаж. Эту большую, на десятилетие, работу я затеял не ради заработка. (Зачем было бы утруждаться? Штамповал бы себе по накатанной трассе приключения Эраста Фандорина – публика довольна, издатели тоже, рука пишет сама, голова отдыхает).
Тут вот что.
С течением времени меня все больше завораживала моя страна, которая, в зависимости от внешних событий и моего внутреннего состояния, казалась мне то равнодушной каменной бабищей, то Царевной-Лебедь, то злобной Бабой Ягой, то потерявшейся в лесу Красной Шапочкой, а то и вовсе вертлявым Янусом: сегодня повернется бакенбардом Александра Сергеевича, завтра – усом Иосифа Виссарионовича. Наверное, это так и должно быть – чтобы собственная страна вызывала сильные чувства, но не до такой же степени разновекторные, говорил себе я.
Много лет я ломал голову: свой я здесь или чужой (всегда хватало желающих напомнить мне про нерусскую фамилию); уезжать в блаженное далеко или оставаться; пытаться что-то изменить или не соваться с суконным рылом в калашный ряд.
Постепенно я пришел к сознанию, что сначала нужно понять, а потом уж решать. А загадочных стран не бывает, бывает дефицит знаний и недостаточно высокий IQ.
Еще я понял, что Карамзин был прав, когда назвал свой труд так, как он его назвал. Ключ к пониманию страны России - в истории созданного ею государства. Оно – хребет, на котором тысячу с лишним лет держится эта плоть и дает пристанище загадочной (или не загадочной) душе.
У меня сложное отношение к нашему государству - даже не к нынешнему, которое, в конце концов, всего лишь крупица в этих песочных часах, - а к Российскому Государству во всей его исторической глубине. Такое ощущение, что оно беспрерывно находилось в конфликте и войне с собственным населением: притесняло его, мучило, обездоливало. Я решил пройти по всей траектории, с самого начала, и проверить, правда ли это. (Написал только первый том и уже вижу: нет, неправда. Не беспрерывно).
Кроме того, при всей либеральности взглядов, я видел, что российское государство обладает феноменальным запасом прочности, позволившей ему провести страну через множество тяжелейших испытаний. В чем секрет этой живучести? Это тоже очень хотелось (и хочется) понять.
В общем, у меня хватает стимулов для написания «ИРГ». Помимо всего прочего, и даже в первую очередь, это чрезвычайно увлекательное занятие. Лучше всего, как известно, та работа, которая не кажется работой.
Обычно историк, садясь писать книгу, уже знает, к каким выводам он придет; у него есть Концепция, которую надо доказать и обосновать.
А я вот не знаю, куда меня вынесет моя история к восьмому тому. В этом смысле я со своими читателями на равных. Я, собственно, и есть прежде всего читатель: читаю все, что есть; пропускаю через левое полушарие головного мозга; фильтрую, сортирую, раскладываю по главам и разделам, а потом показываю вам. Стараюсь не навязывать собственных выводов. Вдруг вы придете к другим?
Конечно, я заранее знаю, что мое сочинение многим не понравится.
Историкам – потому что моя «ИРГ» им не нужна, они и так все знают. (Один из моих ученых рецензентов так и написал: мол, все это славно, но зачем было утруждаться, пересказывать общеизвестные вещи?)
Тем, кто читает акунинские книжки для развлечения, – потому что ничего развлекательного в моем повествовании они не найдут.
Блюстителям-охранителям будет мерещиться идеологическая засада, фига в кармане и покушение на авторитет высочайше одобренного Единого Учебника Истории.
Ну и, конечно, найдутся любители обидеться за Державу или за нацию. За этими-то не заржавеет. Выдернут что-нибудь из контекста, пойдут кликушествовать. И черт бы с ними.
Меня интересует реакция нормальных читателей. Я уже вовсю работаю над вторым томом, но не выпущу его, пока не изучу отклики на первый. Кто прочитает, пишите замечания и соображения по подаче материала, стилю изложения, оформлению, структуре – в личку или в комментах к любому посту, не имеет значения. Все толковое пригодится. Первый том подкорректирую, второй буду делать с учетом «вновь открывшихся обстоятельств». (Например, мне уже справедливо попеняли, что нужно было дать в приложении хронологическую таблицу основных событий).
В качестве гарнира к первому тому «ИРГ» выйдет еще книга повестей, действие которых происходит в ту же эпоху. Любители Фандорина-Брусникина, это чтение для вас. Надеюсь, не заскучаете. Но тираж беллетристического тома приедет из Италии только через две недели. Тогда про него и расскажу.
Борис Акунин