Читальный зал

Фото Евгения Михеева. Грани.ру

Памяти Натальи Горбаневской

Я никогда не знал, сколько ей лет. Как-то она не ассоциировалась ни с каким возрастом. Хотя было понятно, если учитывать хронологию ее жизненного пути, что лет ей немало.
Но она всегда была Наташей. Не только для близких друзей. Так называли ее и совсем молодые поэты, и это не было проявлением панибратства. Это было проявлением нежности и безграничного доверия, которое она умела внушать людям с первых минут общения.
Незачем перечислять ее заслуги перед нашей историей они все на виду. А тем, для кого они неочевидны, все равно ничего не объяснишь.
Она была поэтом прежде всего, поэтом по преимуществу и поэтом замечательным, но ее видимое миру социальное геройство временами заслоняло ее поэтический масштаб.
Я счастлив, что знал ее лично. И если бы меня попросили определить одним словом всю сумму разнообразных впечатлений от ее необычайной личности, если бы меня попросили одним словом определить, какой была Наташа, я бы, недолго подумав, произнес бы слово «трогательная».
Она была удивительно трогательной – маленькая, хрупкая, с детской беззащитной улыбкой, с отчетливой, по-ученически старательной и всегда точной речью.
Всяческое геройство, всяческая гражданская и художническая доблесть, всяческая нравственная несгибаемость бывают особенно убедительными тогда, когда их носителями выступают люди с застенчивыми улыбками. Таким был Сахаров. Такой была Наташа.
Наташа мне казалась наиболее выразительной персонификацией сопротивления. С ее трогательностью, человечностью, деятельным беспокойством, хрупкостью, лишенным наружного пафоса мужеством, поразительной независимостью от внешних обстоятельств, царственным пренебрежением как к житейским лишениям, так и к мировому признанию.
Такой она была. И ее, этой маленькой Наташи, так не хватает теперь.
Но она уже была. Она уже есть и всегда будет. И лишь это немножко примиряет с горечью утраты.
Лев Рубинштейн

grani.ru