Всякий раз, уезжая из дома более чем на несколько дней, ожидаешь узнать по возвращении какие-нибудь неприятные новости. И вздыхаешь свободно, обнаружив, что за время твоего отсутствия ровным счетом ничего не произошло – ни хорошего, ни плохого. Все осталось, как было.
Чаще всего так и случается: все живы и относительно здоровы, война ни с кем не началась, инфляция на прежнем уровне. Тишь, иными словами, да гладь, да Божья благодать… Жизнь идет, как и шла, привычно лавируя меж рытвинами и каменьями.
Нельзя сказать, что за дни, проведенные мною в красивых чужих краях, у нас ничего не произошло. Произошло: наш премьер-министр отправился с блиц-визитом в Москву, на встречу с российским президентом. О чем они там вели разговоры за закрытыми кремлевскими дверьми, можно предположить с высокой долей вероятности – тут и к цыганке ходить не надо. То, что нас сегодня крепко связывает с Москвой, а, точнее, привязывает к ней – это две политические проблемы: иранская и сирийская. Все остальное – гарнир. Заняв важное, если не центральное, место в решении этих международных проблем, Москва значительно повысила свой государственный статус. И если б не Иран и, в меньшей степени, Сирия, наш Биби вряд ли отправился бы в Москву: капельное орошение и даже беспилотники – это, конечно, существенно, но не до такой же степени!
Президент РФ В.Путин слывет в мире прагматичным политиком, и этот взгляд имеет под собой основания. Прагматизм, надо отметить, никак не является отличительной чертой русского национального характера, эмоционального, доверчивого и мягкого, а характерен, скорее, для западных обществ. Спаси Бог, я никак не подозреваю президента Путина в том, что он француз или немец, как Николай Второй. Он всецело русский человек, стремящийся осуществлять внешнюю политику своей страны западными, как ему кажется, приемами и методами. Судьба персов с их маячащей на горизонте атомной бомбой мало заботит Путина, но из сложившейся вздорной и унизительной для Запада ситуации он намерен извлечь максимальную пользу для своего режима. Для достижения этой цели и ведения опаснейшей азартной игры он готов маневрировать и, что называется, наводить тень на плетень. Не верится, что он так соскучился по нашему Биби, что взял и пригласил его на чашку чая. Ясней ясного, что Нетаниягу в преддверии женевской встречи «шестерки» по иранской проблеме просил российского лидера о заступничестве в нашу пользу. Путин, для пользы своего дела, мог бы согласиться на кое-какие послабления – в обмен на реальные предложения Иерусалима, настолько выгодные, чтобы они с лихвой возместили ущерб от хотя бы малейшего изменения московско-тегеранского курса, разработанного и утвержденного в Кремле.
Что мог захотеть – и потребовать – от Нетаниягу президент Путин? Что мог Биби гарантированно ему пообещать? Не следует упускать из вида, что долгосрочные цели Москвы – недопущение падения цен на нефть (а это напрямую зависит от политической ситуации в Иране) и возвращение того влияния на Ближнем Востоке, которым обладал покойный СССР. Сегодня существуют для этого две лазейки – Иран и Сирия, и Путин отдает себе в этом полнейший отчет. Как и в том, что самым выигрышным для Москвы образом приоткрылась и третья лазейка – еврейское государство.
Что Биби пообещал Путину – тайком и за наш счет? Судя по малозаметным обстоятельствам, что бы он ни пообещал, толку из этого не вышло никакого: воз и ныне там. Двухчасовой разговор не привел ни к чему. Коммюнике для прессы было распространено аппаратом Путина еще до начала встречи. Зато сам факт встречи, почти несомненно, раздосадовал вашингтонский Белый дом, с которым и без того отношения наши оставляют желать лучшего и который, вместе с тем, остается главным и единственным нашим партнером и гарантом нашей безопасности. При всем моем респекте к великой русской литературе только в дурном сне могу я представить себе саму возможность смены нашими властями ориентиров и перенос точки опоры из Вашингтона в Москву.
«Умный теля двух маток сосет» – такое, говорят, иногда случается и в политическом хлеву. Но в нашем случае такое эластичное поведение едва ли закончится триумфом: теленку, соси он даже трех маток, полезно время от времени поглядывать на мясника с ножом.
Что касается великой русской литературы, то Путин столь же неожиданно, как визит Нетаниягу в Москву, посетил в те же дни многолюдное, на пятьсот участников, собрание писателей, критиков и специалистов по библиотечному делу. Зачем он это сделал, остается для меня загадкой, как, впрочем, и приглашение Биби в Москву. Не для того же, чтобы выслушать жалобы поэта Евгения Рейна на недоедание или интересное сообщение правнука Достоевского о том, что каторга, куда Федор Михайлович попал по справедливости, подействовала на него очень позитивно: оттуда он вышел гением. Нынешний Достоевский, произведший несколько странное впечатление на присутствующих, намекнул, что и обвиняемым по «болотному делу» полезно будет провести время на каторге: гляди – и, подобно его прадедушке, выйдут из узилища гениями.
Российские комментаторы живо обсуждают это странное событие и подчеркивают, что не все писатели приняли приглашение и явились. Некоторые не явились, охотно разъяснив свое решение нежеланием связывать свое литературное творчество с политикой. Организаторы предприятия хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Мало того, что некоторые русские участники «заартачились» и не пришли – приглашенные из-за границы писатели также появились в зале через одного. Среди «неявившихся» приглашенных оказался и израильский русскоязычный писатель: он предпочел остаться дома.
Да это же просто великолепно: свобода взошла над Россией! За нежелание поэта разговаривать по телефону со Сталиным в разгар ночи его бы немедленно расстреляли, за неявку писателя на встречу с Хрущевым – засадили бы в психушку. А нынче за такие мелочи не стреляют и не сжают. Тишь да гладь!
Но не будем забывать, что в тихом омуте черти водятся.
Давид Маркиш, «Еврейское слово»