Читальный зал

Фото Frances M. Roberts/ LevineRoberts

Ключ от Перельмана. Часть вторая

«Это было давно, уже не помню, как я это аргументировал»

— Математики все странные, – говорит Николай Мнёв. – В разной степени все они принципиальны. Это такая наука, которой невозможно заниматься нечестно. Просто смешно – в математике нельзя обмануть. Так что какие-то внешние странности Гриши Перельмана абсолютно обычны.

— Это раньше он был обыкновенным, – возражает Наталья Каразеева. – А сейчас… У него особенный такой облик, длинные волосы вокруг лысины, большие, глубоко посаженные глаза. Мне иногда кажется, ну совсем как Иисус Христос!

Валентина Бердова разглядела в образе Перельмана страдание.

— Я так представляю, что он лохматый, нечесаный, – говорит она. – Он же оставил все личные дела, занялся лишь наукой, отдал себя творчеству. У него была, как у Мцыри, одна, но пламенная страсть.
А коллеги учительницы французского Орловой уверяют: «Как ни крутите, Алла Петровна, а это шизофрения».

— Многие искренне считают, что Перельман не берет миллион потому, что сошел с ума, – говорю я бывшему однокласснику гения Александру Петрову.

— Многие сами помешались на миллионе, – отвечает он раздраженно. – А Перельман – первый нормальный человек, который денег не хочет. Гриша подарил миру открытие. А этот мир отвечает: знаешь, мы подарки не берем. Возьми-ка лучше денег!
Александр Абрамов, член-корреспондент Российской академии образования, вспоминает, как однажды в восьмом классе Гриша Перельман не выиграл олимпиаду. Ребенок не то чтобы расстроился, а резко активизировал занятия. И больше не проигрывал никогда. Учитель не видел задачи, которую бы Перельман не решил. Он уверен, что задача с миллионом тоже решена правильно.

— Мне рассказывали, после возвращения Григория из Америки ему хотели дать грант, – вспоминает Абрамов. – Понятно, что всюду система прикармливания. А Перельман заявил: «Я же ничего не делал. Какие деньги? Заберите свои деньги!» Очень похоже на него. У него зона компромисса фантастически узкая. Каждый человек что-то позволяет себе и окружающим. А у Гриши есть система принципов. Может быть, такая нечеловеческая внутренняя дисциплина как-то и связана с возможностью получить гениальный результат. Но пройдет пятьсот лет – нобелевских лауреатов несколько сотен, а людей, решивших проблемы Гришиного масштаба, за всю историю – единицы. Потомки прочтут про Перельмана, но никто не сможет понять, почему гений отказался от премии.

— Считаете, люди станут еще прагматичнее? – интересуюсь я.

— Конечно. Они и сейчас-то плохо понимают.

— Если я откажусь от зарплаты, – фантазирует Сергей Токарев, – меня по телевизору покажут? Мы как раз обсуждали на работе, что любим о чужих доходах поговорить. Вот миллион Перельмана – это как бы коллективный миллион. Поэтому отовсюду только и слышишь: «отдал бы коммунистам», «вручил бы соцзащите – сделали бы что-нибудь хорошее». Да ничего бы не сделали – понастроили бы дач, как на налоги.
Один из главных учителей Перельмана основатель физико-математического кружка при Дворце пионеров Сергей Рукшин вспоминает, как знакомый финансовый аналитик в США умудрился потерять высокооплачиваемую работу, потому что наткнулся на математическую задачу. Поклонник науки не выходил из дома четыре дня. А очнулся, когда позвонило разгневанное начальство.

— Такие ученые подвержены математике, как малярии, – говорит Рукшин. – Вкус решенной задачи – интеллектуальный наркотик. Но труд отнимает силы. Мировая наука знает не один случай, когда человек, потратив изрядное время на решение серьезных проблем, совершенно прекратил ими заниматься. Представьте, что вы работаете над задачей восемь лет, в постоянном напряжении, не зная, принесет ли это хоть какой-нибудь успех.

— Ради чего?

– У настоящего математика мотивация внутренняя. Булат Окуджава написал: «У поэта соперников нету – ни на улице и ни в судьбе. И когда он кричит всему свету, это он не о вас – о себе». Гриша математик, его дело – реализовывать внутреннюю потребность решать задачи. И не его работа рассуждать о результатах. Таким людям немного надо. Но и этого у математиков в России нет.
Еще в начале девяностых годов Григорий Перельман поделился беспокойством с бывшим педагогом. Ученого расстраивало, что любимая наука превращается в товар. То, что теперь обсуждают не его этическую позицию, а деньги, могло глубоко его оскорбить.

— Вот, наверное, против чего он бунтует, – говорит Рукшин.

– Это бунт? – удивляюсь я.

— Если можно так выразиться, молчаливый бунт. Бунт в наглухо запертой изнутри квартире. Мятеж, когда сам мятежник держит свои переживания глубоко внутри. Он не только в буквальном, а еще и в фигуральном смысле не выходит из квартиры. Старается не вляпаться в грязь окружающего мира. Мне хочется как-то до него донести, что, к сожалению, жить и не запачкаться грязью, по которой ходишь, никак нельзя.
Сергей Рукшин считает, что ситуация с доказательством гипотезы Пуанкаре сложилась постыдная. Сначала математическое сообщество долго решало, кому приписать авторство: Перельману или ученому Яу, который пытался присвоить открытие, просто написав подробный комментарий к нему, когда работа нашего математика была опубликована, и он уже провел в США семинары о ней. Наконец сообщество решило, что гипотеза доказана Перельманом, но чтобы предложить гению миллионную премию института Клэя, ждало еще четыре года. О чем эксперты думали все это время? Снова сомневались?

— Безусловно, математическое сообщество проявило себя как не очень порядочное, – говорит Рукшин. – Разумеется, Гриша Перельман не примет ничего от людей, которых он считает непорядочными. Но дело не в том. Толкунова пела: «Я не могу иначе». Это темный философский вопрос, есть ли у человека свобода выбора. Вот по Шопенгауэру это лишь полезная иллюзия. А на самом деле человек изначально всем своим существом готов к ответу на любой вопрос. И лишь потом, если потребуется, он подбирает аргументы.
В общем, глупо рассуждать, почему Перельман не хочет миллион. Не хочет – и все.

Григорий Перельман
Выдающийся российский математик, родился 13 июня 1966 года в Ленинграде. Окончил математико-механи­ческий факультет ЛГУ. Работал в Ленинградском отделении Математического института им. В. А. Стеклова (ПОМИ). Вконце 80-х уехал в США, где работал в разных университетах. В 1996 году вернулся на родину, продолжил трудиться в ПОМИ. В 2002-м опубликовал новаторское решение гипотезы, сформулированной сто лет назад французским математиком Анри Пуанкаре. В декабре 2005-го ученый уволился из ПОМИ, а на следующий год ему была присуждена международная премия – медаль Филдса, от которой Перельман отказался. В марте 2010 года Математический институт Клэя присудил Григорию Перельману премию в миллион долларов за доказательство гипотезы Пуанкаре, признанной «проблемой тысячелетия». Эту награду ученый также принять не пожелал.
Юлия Гутова «Русский репортер»

expert.ru