9 декабря 1948 года в Париже Генеральная ассамблея ООН приняла Конвенцию о предупреждении геноцида и наказании за него, а на следующий день – Всеобщую декларацию прав человека. Авторы документов исходили из опыта Второй мировой войны, и в особенности холокоста; оба знаменовали важный поворот в развитии международного права. Отныне его доминирующим субъектом перестают быть суверенные государства – не менее значимым становится индивидуум, человек, отдельная личность. Эти новые инструменты права были созданы двумя людьми: Рафаэлем Лемкиным, придумавшим термин «геноцид», и Гершем Лаутерпахтом, разработавшим понятие «преступление против человечности». Поэтому Лемкина и Лаутерпахта (оба, кстати, окончили юридический факультет университета Яна Казимира во Львове, столице Галиции) можно считать первопроходцами, выступившими под знаменами прав человека против примата суверенных государств в международном праве. Всю свою профессиональную деятельность они посвятили борьбе за главенство закона в международных отношениях и уважение прав личности, отстаиванию принципа персональной ответственности представителей власти, виновных в массовых преступлениях, как если бы девиз Semper fidelis (всегда верен), пожалованный папой Александром VII в 1568 году городу Леополису (латинское название Львова), был их личным девизом.
Сходство биографий этих юристов-международников позволяет сделать вывод, что перед нами весьма близкие соратники, даже больше – братья по духу. В самом деле, их объединяют многие общие черты; мы отметим лишь десять.
Во-первых, оба они выросли в либеральных еврейских семьях, живших в польскоговорящем окружении: Лемкин происходит из местечка Озериско недалеко от Волковыска, в начале XX века входившего в состав российской части разделенной Польши (ныне территория Белоруссии), Лаутерпахт – из городка Жолква близ Львова, принадлежавшего империи Габсбургов (в наши дни – Западная Украина). Оба свободно говорили на идише, знали древнееврейский и были членами еврейских молодежных и студенческих организаций.
Во-вторых, их объединяет не только общий региональный и культурный бэкграунд, но и принадлежность к одному поколению. Лаутерпахт родился в 1897 году, Лемкин – в 1900-м (кстати, умерли они тоже почти одновременно – в 1960 и 1959 г. соответственно).
В-третьих, как мы уже говорили, оба учились в университете Яна Казимира во Львове, во многом у одних и тех же профессоров, хотя и в разное время (Лаутерпахт в 1915–1919 гг., Лемкин – в 1920–1926 гг.).
В-четвертых, уже из ранних публикаций видно, что оба интересовались изменениями, которые произошли в международном праве после Парижской мирной конференции – такими как основание Лиги Наций в Женеве, создание Постоянной палаты международного правосудия в Гааге, утверждение принципа защиты меньшинств, появление института международных санкций и т. п.
В-пятых, в межвоенные годы оба становятся влиятельными экспертами в различных областях права и получают признание не только на региональном, но и на международном уровне.
В-шестых, оба эмигрировали из Центральной Европы в англоговорящие страны: Лаутерпахт – в Великобританию, за 20 лет до холокоста, Лемкин, едва успевший спастись от нацистов, – в США.
В-седьмых, оба с детских лет и до конца жизни регулярно подвергались прямым и завуалированным антисемитским нападкам.
В-восьмых, их родители и большая часть родственников погибли во время Холокоста.
В-девятых, оба сыграли весьма заметную роль в Нюрнбергском процессе 1945–1946 годов, добившись там практического применения двух упомянутых выше ключевых концептов: «геноцид» и «преступление против человечности».
В-десятых, можно упомянуть тот факт (последний по порядку, но не по важности), что оба считали принятие Организацией Объединенных Наций соответствующих документов 1948 года – Конвенции по предотвращению геноцида и Декларации прав человека – своим величайшим жизненным достижением, но в то же время видели в них личное поражение из-за слишком компромиссных и расплывчатых формулировок, включенных в конечный текст.
Разумеется, в их биографиях обнаруживаются и существенные различия. Лаутерпахт в 1919 году уезжает из Львова в Вену, где учится вместе с Гансом Кельзеном, в 1921 году переезжает в Лондон, получает там ученую степень, затем с 1927 года работает в Лондонской школе экономики, а в 1937 году становится профессором престижной Уэвелловской кафедры международного права в Кембридже и занимает этот пост вплоть до выхода в отставку в 1955 году. Несмотря на активное противодействие антисемитов в правительственных и научных кругах тогдашней Англии, его назначают судьей Постоянной палаты международного правосудия в Гааге. Для любого юриста-международника это было равносильно вознесению на Олимп.
Что касается Лемкина, то он не торопится покидать Польшу: получает ученую степень во Львове в 1926 году, потом переезжает в Варшаву, где делает карьеру юриста по международному праву, одновременно занимаясь научной деятельностью. В 1934 году, в условиях обострившегося антисемитизма, он оставляет службу и открывает частную юридическую контору, которая специализируется на консультациях налогоплательщиков иностранного происхождения, занимающихся бизнесом на территории Польши. В начале 1940 года Лемкин бежит из Восточной Польши, оккупированной Советским Союзом, в Швецию – через Литву и Латвию, а в 1941 году эмигрирует оттуда в Соединенные Штаты, проследовав транзитом через СССР, Японию и Канаду.
Дальнейшая его профессиональная карьера представляет собой чередование непродолжительных периодов преподавания в высшей школе с краткими эпизодами работы в правительственных учреждениях. Найти постоянное место службы Лемкину так и не удалось. Ни одно из американских издательств не проявило интереса к задуманному им трехтомнику «История геноцида». Лемкин окончил жизнь в страшной нужде. Он умер в 1959 году в Нью-Йорке от сердечного приступа, безуспешно пытаясь организовать публикацию своей автобиографии.
Нетрудно заметить, что после холокоста их карьеры сложились совершенно по-разному. В 1950-х годах Лаутерпахт приобрел репутацию наиболее авторитетного британского эксперта по международному праву (особенно в области прав человека), в то время как Лемкин более чем на 20 лет был забыт. Различие хорошо иллюстрируют заголовки двух недавно опубликованных статей. Если Энтони Карти из Гонконгского университета называет Лаутерпахта «крупнейшим восточноевропейским специалистом по международному праву», то польский историк права Рышард Шавловски дает своему очерку «Жизненный путь Рафаэля Лемкина» следующий пространный подзаголовок: «От плодотворной научной работы и благополучной юридической практики в Варшаве тридцатых годов к вершине успеха на международном поприще в Америке сороковых, а затем – к полной нищете в Нью-Йорке пятидесятых».
В биографическом плане подобное противопоставление представляется вполне правомерным: личная жизнь Лаутерпахта сложилась гораздо удачнее, особенно в 1940–1950-х годах, а его карьерные достижения были несравненно более значительными. Вместе с тем сейчас имя Лаутерпахта известно только в кругах юристов-профессионалов, тогда как имя Лемкина прочно связалось в общественном сознании с широко используемым термином «геноцид». Вот, к примеру, начало статьи из онлайн-энциклопедии Мерриам-Уэбстер:
Геноцид: умышленное и систематическое уничтожение группы людей, выделенной по расовому, религиозному, политическому или этническому признаку. Термин ввел в обращение юрист польского происхождения Рафаэль Лемкин, работавший советником в военном министерстве США во время Второй мировой войны, для описания целенаправленного уничтожения населения.
Более того, широкой публике Лемкин известен не просто как создатель неологизма «геноцид» и автор соответствующей конвенции, но еще в большей степени – как человек, открывший миру глаза на «страшнейшее из преступлений». В 2002 году Саманта Пауэр – в настоящее время специальный советник президента США Барака Обамы по вопросам прав человека, а с мая 2013 года представитель США в ООН – пишет в своей книге, получившей Пулитцеровскую премию, что ее задача – рассказать, как «один-единственный человек заставил мир задуматься о геноциде». Разумеется, она имеет в виду Лемкина. А в 2010 году Польский институт международных отношений опубликовал коллективный сборник о Лемкине, снабдив его патетическим заголовком: «Герой человечества». Неудивительно, что Лемкину посвящено около десятка биографических трудов (а также две театральные пьесы) на английском, польском, французском и других языках, в то время как жизнь Лаутерпахта освещается в единственной биографии, написанной его собственным сыном (и преемником на посту судьи Международной палаты правосудия) сэром Элиху Лаутерпахтом. С другой стороны, в просопографической главе авторитетного «Оксфордского справочника по истории международного права», опубликованного недавно, несколько месяцев назад, именно Лаутерпахт поставлен в один ряд с двадцатью другими выдающимися юристами, учеными и политиками, которые формировали облик международного права с раннего Средневековья до 50-х годов XX века. Имя же Лемкина упоминается в справочнике, насчитывающем 1200 страниц, лишь однажды. Налицо колоссальный разрыв между публичным и академическим признанием.
А что можно сказать о прямом общении двух светил из Львова? Ни Лаутерпахт, ни Лемкин ни разу не упоминали о личных встречах, телефонных или письменных контактах, но, скорее всего, должны были видеться друг с другом. В 1928 году Лаутерпахт принял участие в конференции по международному праву, состоявшейся в Варшаве, где в то время жил и работал Лемкин. Во время Второй мировой войны Лаутерпахт дважды ездил в США для консультаций с судьей Робертом Джексоном, выступавшим в роли главного обвинителя от американской стороны на Нюрнбергском процессе 1945–1946 годов. В тот момент Лемкин был одним из советников Джексона и в этой связи несколько раз ездил из США в Лондон и Нюрнберг. Кроме того, Лаутерпахт был членом Британского кабинета по вопросам военных преступлений, готовил речи для главного обвинителя от Британии сэра Хартли Шоукросса и лично присутствовал на процессе в ноябре 1945 и мае 1946 года. Лемкин участвовал также в первой послевоенной конференции Ассоциации международного права, состоявшейся в августе 1946 года в Кембридже, где тогда жил и работал Лаутерпахт. В своих мемуарах Лемкин пишет: «Лечу в Англию, чтобы обратиться к тремстам участникам конференции из Англии и других европейских стран с призывом поддержать концепцию геноцида как международного преступления. Встречаю холодный прием».
А еще у Лаутерпахта и Лемкина было много общих знакомых в кругах юристов-международников, таких как Веспасиан Пелла из Румынии и упомянутый выше Роберт Джексон из США. Но все же не существует документальных свидетельств, доказывающих, что два бывших студента из Галиции вступали в какие-либо прямые контакты. Более того, есть основания предполагать, что они не особенно симпатизировали друг другу. Лемкин ни разу не использовал оборот «преступление против человечности», в то время как Лаутерпахт всячески избегал термина «геноцид», а если и употреблял его, то без ссылки на Лемкина. В своем заключительном выступлении на Нюрнбергском процессе Шоукросс произносит слово «геноцид» целых пять раз, однако в черновиках его речи, подготовленных советником Лаутерпахтом, этот неологизм вообще не обнаруживается. Тем не менее уже в 1945 году Лаутерпахт опубликовал короткую, но весьма положительную рецензию на программную работу Лемкина «Правление государств Оси в оккупированной Европе. Оккупационные законы, анализ административной структуры, предложения по возмещению ущерба», опубликованную годом ранее. Лаутерпахт охарактеризовал ее как «весьма впечатляющую» и особенно подчеркнул тот факт, что перед нами – «важное обобщающее исследование того, что он [Лемкин] называет геноцидом, понимая под этим новым термином физическое уничтожение народов и этнических групп». Впрочем, это не помешало Лаутерпахту в «Учебнике международного права», изданном в 1955 году, объявить концепцию геноцида практически бесполезной. Согласно Джону Куперу, автору одной из последних биографий Лемкина, Лаутерпахт вообще «считал Лемкина эксцентричным чудаком».
Быть может, они контактировали косвенным образом или испытали какое-то общее влияние, например, со стороны своих львовских профессоров? Мы знаем, что, будучи студентом, Лемкин посещал лекции Людвига Эрлиха, который преподавал государственное и международное право в Львовском университете начиная с 1920 года. Лаутерпахт перебрался в Вену годом раньше, однако в 1928 году он восторженно отзывается о монографии Эрлиха «Право народов» на страницах польского юридического журнала G-tos Prawa, – несмотря на то, что в 1925 году они соперничали за получение престижной кафедры во Львове. Эрлиха можно назвать по-настоящему «международным» юристом-международником: с 1911 по 1920 год он занимался научной работой и преподаванием в Германии, Великобритании и США, в межвоенный период читал лекции в Чехословакии, Румынии и Голландии, а в 1927–1928 годах был специальным судьей Постоянной палаты международного правосудия в Гааге. Эрлих практически наверняка встречался и с Лаутерпахтом, и с Лемкиным на Нюрнбергском процессе, где, будучи заведующим кафедрой международного права Ягеллонского университета, выступал в роли официального советника польской делегации.
До Эрлиха, начиная с 1889 года, кафедру международного права в Львовском университете возглавлял Станислав Старжинский (Stanistaw Starzynski), эксперт в области конституционного права и известный политик в Австро-Венгрии и межвоенной Польше. И Лаутерпахт, и Лемкин учились у Старжинского, причем последний даже упоминает его, правда, не называя прямо, в своих недавно опубликованных мемуарах. Лемкин пишет, что в 1921 году он ввязался в ожесточенный спор с одним из своих львовских преподавателей по поводу оправдательного приговора, вынесенного армянскому студенту Согомону Тейлиряну, который застрелил в Берлине видного деятеля младотурков Мехмет Таалат Пашу – одного из главных организаторов геноцида армян в Османской империи 1915–1916 годов. По мнению Лемкина, в данном случае судебному преследованию следовало подвергнуть не убийцу, а его жертву – за организацию массовых убийств. Профессор возразил ему, апеллируя к принципу государственного суверенитета: «Возьмем, к примеру, человека, владеющего некоторым количеством куриц. Он их убивает. Почему бы и нет? Это не ваше дело. Вмешавшись, вы совершите правонарушение». Лемкин ответил коротко и твердо: «Суверенитет не может быть трактован как право на убийство миллионов невинных людей».
Подобный ответ мог бы дать и Лаутерпахт, вся научная деятельность которого посвящена борьбе за права отдельной личности и направлена против того, что он называл «обожествлением» государства и его суверенитета. В любом случае ошибкой было бы считать, что Лемкин создал свой знаменитый неологизм для описания именно холокоста – изначальным толчком здесь послужило истребление анатолийских армян в Османской империи, массовый голод в советской Украине, организованный Сталиным в 1932–1933 годах (и получивший теперь название голодомора), а также, вероятно, детские впечатления от еврейских погромов на территории российской Польши, когда был разорен его дом и погиб его брат. Однако в межвоенные годы Лемкин все еще оперирует такими терминами, как «варварство», «вандализм» и «террор». Неологизм «геноцид» впервые появляется в его труде «Правление государств Оси в оккупированной Европе», написанном в 1943 и опубликованном в 1944 году в Нью-Йорке. То, что Уинстон Черчилль в 1941 году называл «преступлением без названия», теперь получило имя. Между прочим, Лемкин в отличие от Лаутерпахта не отвергал насилие в принципе. Когда в 1926 году в Париже украинский националист Симон Петлюра был убит русским анархистом Шоломом Шварцбардом, Лемкин назвал это «великолепным преступлением».
Позвольте мне в заключение процитировать Филипа Сэндса, профессора кафедры международного права в Университетском колледже Лондона, который недавно написал статью, посвященную «особому положению Львова в современном международном праве», имея в виду наследие Лемкина и Лаутерпахта:
«Вклад Львова (Львіва, Лемберґа) в создание современного международного правопорядка, в разработку его принципов и механизмов, поистине исключителен. ДНК этого города оплодотворила международную правовую систему».
Я полностью согласен с утверждением одного из ведущих мировых экспертов. Но как историку мне важно знать, как именно внимание к интересам личности в противовес интересам государства, свойственное Лаутерпахту и Лемкину, было обусловлено их учебой в столице Галиции. Что повлияло на них в первую очередь? Ущербный статус еврея, существующего в антисемитском (и при Габсбургах, и позже) окружении? Неприятие консерватизма Старжинского? Или же у них был какой-то другой, пока не известный нам общий учитель, исповедовавший более либеральные взгляды? Сейчас этот вопрос изучает Оксана Головко-Гаврышева из Львовского национального университета имени Ивана Франко (кафедра международного права). Исследуя университетские архивы, она пытается выяснить, какие лекции они посещали и у каких профессоров права учились. Я уверен, что ее работа позволит нам составить более точное представление о том, как формировалось правовое мировоззрение двух молодых еврейских студентов, изменивших позже ход мировой истории. В любом случае, даже то немногое, что мы знаем сейчас о львовском периоде жизни Лаутерпахта и Лемкина, лишь подтверждает тот факт, что облик современного международного права в значительной мере определен бурной, конфликтной историей Восточной Европы, и в частности деятельностью двух студентов-юристов из этого регион.
Штефан Трёбст
Перевод с английского Дмитрия Злодеева
Оригинал статьи: Stefan Troebst. Lemkin and Lauterpacht in Lemberg and Later: Pre- and Post-Holocaust Careers of Two East European International Lawyers прислан в редакцию автором, сотрудником Центра по изучению истории и культуры Восточной Европы (Лейпциг)