Нет сил уже об этом говорить, честное слово. Все сказано давно.
И не надо, мне кажется, писать и подписывать никаких обращений и писем по этому поводу – по поводу грядущего «Сталинграда». Особенно писем, адресованных высокому начальству. Какое такое «глубокоуважаемый г-н такой-то»? Кем он так уж особенно глубокоуважаем, этот вагоноуважатый?
Ага, «а вернулись мы назад, а вернулись в Сталинград». Ну ладно, еще не вернулись. Только пока собираемся.
Пусть уже будет Сталинград, мне кажется.
Я, если бы не ленился, постарался бы - в рамках, конечно же, возвращения исторической справедливости и идя навстречу настойчивым пожеланиям широких трудящихся масс - еще инициировать какой-нибудь референдум про возвращение, например, Московскому метрополитену имени железного наркома Л.М. Кагановича. А то ведь теперь никто толком и не помнит, а я вот помню, что метро в моем детстве и раньше носило именно такое благородное и благозвучное во всех отношениях имя. А станция метро «Семеновская», кстати, называлась «Сталинская». Кому это, спрашивается, мешало? Хрущеву, что ли? Тому самому предателю народных интересов, который бандерам Крым в 54-м году подарил, обвязав его розовой ленточкой? «Вернули Крым – вернем и Сталинград», - веско скажем мы, слегка перефразируя висящий на всех углах предвыборный плакат с пухлым одухотворенным лицом какого-то дядьки-кандидата, борца с пробками.
А что еще должно быть в стране, в столице которой в рамках суверенного колхозного постмодернизма невозмутимо сосуществуют проспекты Сахарова и Андропова?
Что еще должно быть в стране, где площади городов и поселков городского типа утыканы изваяниями бесконечных Лениных, Кировых, Куйбышевых и прочих тонкошеих вождей?
Я давно думаю, что одна из главных проблем российской истории и, главное, осознания этой самой истории – это проблема недозахороненности. Еще в старину было известно, что чумные захоронения следует производить не просто глубоко, а очень глубоко. А иначе возвращение эпидемий неминуемо.
Что же поделаешь, если на просторах родины чудесной мертвые чумные тела лишь слегка присыпаются песочком. И это еще в лучшем случае. А то ведь некоторые и вовсе лежат на поверхности, вроде того, Самого Главного Трупа, в пожухлых лентах и фальшивых цветах вальяжно развалившегося прямо посреди великого города.
Я знаю, некоторые возразят в том смысле, что при чем, мол, тут конкретное физическое лицо по имени Сталин, если со словом «Сталинград» у целых поколений связаны представления о жертвенном героизме.
Лицемерить будем, ребята? А может быть, кто-нибудь из вас еще скажет, что «Сталинградская битва» была преступно переименована в «Волгоградскую», чтобы стереть ее из памяти людской?
Нет? Никто не скажет? Ну, спасибо хотя бы за это.
А может, кто-нибудь скажет, что это переименование вернет наконец-то городу его исконное имя, данное при рождении? Тогда на всякий случай напомню, что городу при рождении было дано совсем другое имя.
Так что ладно, пусть уж будет Сталинград. «Долой стыд», как значилось на некоторых лозунгах 20-х годов, хотя эти лозунги означали тогда нечто иное, а именно то, что в наши дни очень бы не понравилось некоторым из впавших в беспокойную и весьма деятельную стародевическую стыдливость депутатов и депутаток.
Пусть будет Сталинград и прочие «грады». Тем, кто и без того знает или хотя бы догадывается о том, в каком государстве он живет, это уже более или менее все равно. Те, кто не знает и не догадывается, пусть догадается. Пусть узнает. Знание, даже самое печальное, всегда полезнее, чем самое сладкое неведение.
Лев Рубинштейн