Вопрос о праве людей считать себя обладающими абсолютной истиной и вопрос о праве этих обладателей принуждать других жить и действовать согласно с этой истиной – тревожный и жгучий вопрос. Я прочитал эти слова в сборнике «Свобода и культура», изданном в Санкт-Петербурге в 1906 году. Пророческие слова…
Тогда, в 1982 году, я жил в стране, власти которой обладали абсолютной истиной. Незыблемой и в то же время постоянно меняющейся. Марксизм-ленинизм объяснял все, прошлое, настоящее, будущее. В стране угасала культура сомнений. Высказанные вслух или записанные сомнения карались санкцией по статье №62 Уголовного кодекса «Антисоветская агитация и пропаганда».
В двадцать шесть лет у меня были серьезные сомнения. Именно поэтому я стал узником тюрьмы КГБ и, затем, уральского политического лагеря. Там, в зоне я понял очень важную для меня истину: существует какой-то один универсальный язык за всеми существующими языками, это язык Бога. Там, в зоне, где я провел семь долгих лет, я подружился с прежде неизвестными мне людьми – крестьянскими сыновьями, отбывавшими свой двадцатипятилетний срок заключения за сопротивление сталинской оккупации их земли, Западной Украины.
И никто из них, самых настоящих бандеровцев никогда не задал мне вопрос: «Чому ти розмовляєш з нами російською мовою?» Как не задал мне этот вопрос Васыль Стус, с которым я провел двадцать невыразимо прекрасных дней в камере внутренней тюрьмы КГБ.
Именно там, в лагере строгого режима для особо опасных государственных преступников, я понял, что в сознании современного человека живет сопряжение трагедий Эдипа и Христа, Гамлета и Дон-Кихота. Именно там «украинский буржуазный националист» Иван Алексеевич Свитлычный, мой учитель и друг, сообщил мне мудрые слова француза Мальро: «Культурное наследие – это хор голосов, отвечающих на наши вопросы». Там же, прогуливаясь со мною перед бараком, он, крестьянский сын из Луганской области, произнес такое, очень важное для меня: интеллигенция есть часть народа, чувствует то же, что и народ, но в силу лучшего образования ярче это осознает и дает этому выражение. Там, в лагере, изъятый из литературной (т. е. профессиональной!) жизни своей страны, он, «украинский буржуазный националист», учил меня необходимости выступать против разнузданного патриотизма, фактически цитируя Петра Чаадаева. Он выписывал по системе «книга-почтой» бесконечно издаваемые советской властью книги и книжечки заблядованных украинских поэтов и прозаиков, позднее ставших «основоположниками» украинской независимости, на самом деле, назначивших себя ими. Такая у него была профессия – литературная критика.
Там же, в лагере милый, мягкий, даже какой-то нежный львовский поэт Игорь Калынець заставил меня прочитать «Войну и мир», прежде отторгнутую мною из-за советской школьной «программы». Он, «буржуазный украинский националист», научил меня по-настоящему любить Лескова. И он же, Игорь, открыл мне великолепного раннего Тычину и невероятно красивого Антоныча. И почти ежедневно он читал мне свои новые стихи, совсем не «политические», настоящие, чувственные. Я был слушателем №2, первым, разумеется, был Мэтр, Свитлычный. Там однажды он произнес слова, врезавшиеся в мою память: «Стихотворения – это коридоры, соединяющие прошлое с ненастоящим». Такое может произнести только Поэт.
Затерянная в уральских лесах зона ВС 389/35 открыла мне Украину, ее историю, ее культуру. Настоящую, искреннюю культуру, к которой ни поздний Тычина, ни всегдашний Борис Олийнык не имели никакого отношения. Там я узнал от украинских литераторов-заключенных о великих Потебне и Хомском, о порождающих грамматиках, о мудром современнике Лотмане, нашедшем укрытие в полусоветском (или – недосоветском) Тарту. Мы говорили и слушали по-украински и по-русски, не замечая разницы в языках. Там, в уральской тайге, мы были хранителями культуры. Какой культуры? Ну, разумеется, европейской.
Смерть Стуса была трагедией всей европейской культуры. Василь Стус был великим поэтом. Искренним, не знающим порочного ремесла мимикрии. Такие не могут выжить в условиях постоянной тоталитарной лжи.
И, на мой взгляд, продолжение трагедии Стуса – навязывание творчества этого богоизбранного поэта в школьной программе. Стус – не для всех. Дорога к пониманию Стуса – длинная, нелегкая.
Прошли десятилетия. Сегодня говорить и писать правду возможно. Одна из наших горьких истин – присутствие в нашей жизни многочисленных политиков, циничных, малообразованных и очень скользких. Это они постоянно создают проблемы, разжигают конфликты. Надеюсь, мы научимся укрощать их. А пока можем утешиться мудрыми словами Сергея Борисовича Крымского: «Власть – богооставленное место».
Все главное уже сказано. Последние революционные события в Украине не панацея. Мы по-прежнему серьезно больны. «Всякая революция осуществляет гораздо меньше, чем она обещает». Эти слова записал Петр Струве в 1906 году.
Семен Глузман