Умерла Елена Цезаревна Чуковская. Когда я был совсем молодым человеком, мне доводилось с ней общаться – сначала в «Литгазете», потом в «Неделе» и один раз в «Столице». Меня тогда просто-таки потрясло, что в советские годы можно было быть таким открыто антисоветским человеком. Ну а каким еще человеком могла быть дочь Лидии Корнеевны Чуковской?
У нас в «Литгазете» работала такая Роза Баруздина. Она была женой ныне забытого Сергея Баруздина, тогдашнего главного редактора «Дружбы народов», секретаря Союза писателей и все такое. Баруздиных Литфонд поселил вместе c Вознесенским, они делили одну небольшую дачу на двоих, и Роза, по моим ощущениям, шпионила за не очень надежным соседом. Я тоже жил в Переделкино, но не в писательской части, и таким образом оказался в числе привилегированных, которых литгазетовский микроавтобус возил ежедневно в редакцию на работу и обратно. По пути Роза (в «ЛГ» руководившая отделом писем) занималась моим начальным литературным образованием. «Вон там – дача Чуковских. Ты туда не ходи. Тебя туда будут затаскивать, а ты не ходи. Там живут очень плохие люди...» И страшным шепотом: «Антисоветчики!»
Я, конечно, очень заинтересовался. Пошел туда на экскурсию, и тогда первый раз увидел Елену Цезаревну, которую поначалу принял за мужчину.
Елена Цезаревна была официальной наследницей и публикатором Корнея Ивановича. В этом качестве к ней иногда обращались редакции, где я работал. Такого скрупулезного публикатора я никогда в жизни не встречал (а повидал многих). То есть выверялась каждая запятая, газетные полосы вычитывались на всех стадиях, вплоть до того, что Елена Цезаревна ехала в типографию, когда подписывался номер.
Люша (так называл ее дед, а позже до самой ее смерти близкие люди) подготовила к изданию «Чукоккалу». Этот роскошный том в суперобложке я, будучи студентом, купил в 1979 году в Варшаве в магазине русских книг, причем по большому блату, из-под прилавка, как говорится. На две трети том состоял из имен писателей, тогда или не издававшихся или прямо запрещенных. Как и где Люша умудрилась его пробить, какие силы задействовала, долго было неизвестно. Недавно она опубликовала воспоминания, как этот том готовился - оказывается, многое пришлось по цензурным соображениям все-таки опустить. А однажды, когда уже было все готово, набор книги рассыпали. Это сделал директор издательства С.С. Иванько (воспетый Войновичем в «Иванькиаде»). Елене Цезаревне Иванько наврал, что в типографии рухнул потолок и под обломками была погребена почти готовая книга. Он, конечно, мог ей сказать, что книга запрещена, но испугался резонанса. Еще она была причастна к первым перестроечным публикациям зажатых при совке писателей: Зощенко, Ахматовой и других. Я в «Неделе» на коленях умолял ее сократить один абзац из очередной публикации, потому что из-за этого абзаца цензура точно не пропустила бы материал. «Ну что вам стоит поставить отточие в треугольных скобках». Бесполезно.
При этом мало кто знает, но Елена Цезаревна по своей основной профессии была вовсе не литературоведом, а химиком. Кандидатом химических наук. Тридцать лет проработала в соответствующем академическом институте.
Вместе с матерью Елена Цезаревна была ближайшим другом Солженицына, причем как до его отъезда (он жил в их доме), так и после. За Солженицына они готовы были глотку перегрызть ближайшим друзьям. Например, тому же Войновичу. Поставила крест на двадцати годах дружбы. Синявского чуть не загрызла. В последние годы жизни матери и после ее смерти занималась подготовкой к печати ее книг и переписки. Я уж не говорю о довольно трудоемких публикациях К.И.Чуковского – его дневников и писем с обширными комментариями.
У меня, когда я видел Наталью Солженицыну, заседающую в одних президиумах бок о бок с Путиным, всегда возникал вопрос: а вот интересно, что ей по этому поводу говорила Елена Цезаревна? Говорила ли? Теперь и не узнаешь.
Есть такая дежурная фраза для некрологов: «С его (ее) смертью ушла целая эпоха». Но в данном случае это именно так. Целая эпоха ушла.