– Вопросы рецепции Катастрофы европейского еврейства (Холокоста), процесс осмысления существования Третьего рейха в его политики, который прошла Европа, – это вопросы, совершенно нерелевантные для современной России даже в контексте памятных дат, связанных с победой над фашизмом. Вся политика памяти, связанная с победой над фашизмом, подается в виде прославления «нашего победоносного оружия», при этом ставится знак равенства между Советским Союзом и Россией, а, как известно, в той войне, с точки зрения Путина, Россия победила бы и без всяких там Украин. Все это не имеет ничего общего с тем, как воспринимается опыт войны в Европе.
Десять лет назад на форуме по поводу 60-десятилетия освобождения Аушвица Путин выступил с пламенной речью, в которой умудрился ни разу не употребить ни слова «еврей», ни слова «Холокост», а только прославил русского солдата-освободителя. Это никоим образом не вписывается и не никак не может вписаться в картину восприятия и переосмысления уроков прошлого и преступлений нацистов в Европе, поэтому Путину просто нечего делать в Аушвице сейчас.
– В официальной России не только не упоминают евреев в связи с Холокостом, но и трактуют фашизм по-своему. На официальном историческом конгрессе немцам предлагают считать фашистами украинцев, которые не согласны с политикой Кремля. В то же время, в самой России фашистов не только терпят, но и подкармливают, их инструктируют спецслужбы, у них есть кураторы в Кремле. Заслуживает ли внимания Запада такое явление, как русский фашизм, даже если мы вынесем за скобки Украину?
– Безусловно, заслуживает, потому что это значительное и опасное явление. Однако, с одной стороны, я бы не хотел сгущать краски. Потому что количество преступлений на расовой и национальной почве, или на почве идеологической ненависти, например, против антифашистов, в России в последние годы уменьшается. Уровень насилия остается высоким, и даже, пожалуй, самым высоким в Европе, но все же сейчас он снижается. Это отчасти и результат деятельности правоохранительных органов, которые с борются с подпольными фашистскими группами. Правда, при том, что с ними борются, их продолжают держать «под колпаком», и использовать в политических играх, даже представители Администрации президента, как мы увидели в свете фактов, обнародованных в ходе судебного процесса над членами «Боевой организации русских националистов».
Но украинский фактор, как Вы понимаете, вынести за скобки невозможно. Среди прочего, уменьшение количества преступлений на почве ненависти может объясняться тем, что наиболее радикальная и склонная к экстремистским действиям часть русских националистов сейчас убивает украинцев на украинской земле, а не таджикских гастарбайтеров и африканских студентов на улицах Москвы и Санкт-Петербурга.
Если говорить о влиянии фашистских идей на общество в целом, то, тем более, нельзя вынести Украину за скобки. Потому что Украина является фактором номер один информационного поля, в котором находятся россияне. Степень индоктринации российского массового сознания украинским вопросом настолько высока, что на этом фоне социологи даже фиксируют снижение уровня ксенофобии к выходцам из Центральной Азии и Кавказа.
Таким образом, украинский фактор несколько смягчает внутренние противоречия в российском обществе и снижает уровень ксенофобии по отношению к другим группам, кроме, конечно, украинцев. Ксенофобия массового сознания – это вещь, которой очень легко манипулировать, она очень сильно зависит от актуальной картинки в телевизоре.
Относительно же влияния российских радикальных националистов, или же собственно фашистов, в Кремле, то я, как и большинство наблюдателей, ранее недооценивал степень реального влияния идеологически последовательных российских радикальных националистов, типа Александра Дугина. Он является наиболее яркой фигурой и наиболее откровенно выражает украинофобские и в целом фашистские взгляды, но на самом деле речь идет о целой плеяде подобного рода персонажей. Они связаны как с европейскими ультраправыми, так и с российскими национал-радикалами.
Одна из недавних публикаций пролила свет на людей, которые влияют на процесс принятия решений в отношении Украины и других постсоветских стран в Кремле. Если считать отраженные в этом эссе факты устойчивой тенденцией, то, пусть и не в откровенном виде, а в форме православно-имперско-консервативного мировоззрения, очень украинофобского и в целом пренебрежительного ко всем постсоветским странам, то да, русский радикальный национализм действительно становится определяющим дискурсом не только для обывателей, но и людей, которые непосредственно принимают решения. И решение об агрессии на Донбассе, и аннексия Крыма – это идеологически мотивированные шаги. Я начинаю всерьез относиться к словам президента России о сакральности Крыма, в том смысле, что он действительно верит в то, что говорит. А это означает полную нерациональность принятия решений и индоктринацию людей в самом Кремле именно в имперско-националистическом, и частично, фундаменталистски-православном духе.
– Более полугода западная пресса выискивала следы существования фашистов в Украине. Их искали в правительстве, в парламенте, в добровольческих батальонах, но, не найдя, не переключили свое внимание на открыто фашистские организации, работающие в России, представители которых сейчас воюют в Украине. Почему?

– Во-первых, потому что Россия располагает мощной пропагандистской машиной, которую Кремль выстроил в последние годы в Европе и западном мире в целом. У этой машины есть значительные ресурсы, интеллектуальные и финансовые, включающие коррупционную составляющую, сопровождающую проникновение российского капитала в европейскую политику, в том числе прямое финансирование некоторых политических сил в Европе. Украине очень трудно противостоять этой машине.
Во-вторых, поиск фашистов на Майдане – очень выгодный повод для бездействия европейских политиков. Любые реальные шаги, направленные на обуздание российской агрессии, очень дорого стоят самой Европе. Санкции действительно бьют не только по России, но и по европейской экономике. Достаточно сказать, что год назад каждый десятый сошедший с конвейера немецкий автомобиль продавался в России. Немецким политикам приходится думать об этом.
И, наконец, европейскому обывателю уже просто не очень интересно, что происходит в России. Он уже поставил ее в один ряд с коммунистическим Китаем, исламистским Ираном и отодвинул ее куда-то на периферию своих интересов. Украина вызывает более пристальное внимание, потому что она стремится в Европу.