Это был очень странный человек. Или человек с большими странностями. По эксцентричности, пожалуй, он был чемпионом мира. А вот чемпионом мира по шахматам ему стать не удалось. Хотя он был близок, чрезвычайно близок к трону. Эгоцентрист чистой воды, он умел быть тонким психологом, не зря его считают отцом шахматной педагогики. Не будем больше интриговать читателя, речь идет об Ароне Нимцовиче.
Он родился в 1886 году в Риге. Познакомил его с шахматами в восьмилетнем возрасте отец, довольно сильный любитель. Интересно, что маленький Арон часто упрашивал его научить играть. Но отец все откладывал это событие, говоря, что рано еще такому малышу думать о шахматах. Поэтому, когда мальчику исполнилось 8 лет, знакомство с ними прошло в обстановке торжественности. Тем не менее, впоследствии он критиковал метод обучения отца. По мнению Нимцовича, следовало не показывать последовательно ходы одной фигуры за другой, а учить всему этому, сочетая с элементами игры.
Именно неправильным обучением объясняет гроссмейстер изъяны в своей игре на первом этапе шахматной карьеры. В студенческие годы (учился Нимцович в Германии) он стал выступать в клубных, а позднее и в международных турнирах. На первых порах его результаты оставляли желать лучшего. Но неудачи заставили Нимцовича с удвоенной энергией засесть за шахматные занятия. К тому же у него был еще один стимул. Вот какой, по его утверждению, добрый совет дает он любителям шахмат: «Если вы хотите добиться результатов, то выберите себе... исконного врага и постарайтесь наказать его путем низвержения с пьедестала «.
Таким врагом рижанин избрал себе гроссмейстера Тарраша. Причем даже не из-за личной неприязни (хотя Тарраш был человеком высокомерным), а скорее потому, что тот считался законодателем моды в шахматах. Нимцович считал своего оппонента посредственной натурой. И как бы в пику ему задумал создать свою систему.
Это было вполне в духе того времени. Начало XX столетия стало настоящим Ренессансом искусств, литературы, шахмат. Появились Дягилев, Стравинский, Бердяев. Все были счастливы и устремлены в будущее. Даже понятие «модернизм» казалось недостаточным и устаревшим. В моду входит футуризм. В шахматах группа молодых энтузиастов объявила себя «гипермодернистами». Современный читатель, вероятно, усмехнется такой напыщенности, а тогда это казалось вполне естественным и очень актуальным.
Каким же способом усиливал свою игру Нимцович, а заодно шел к созданию общих правил и положений шахматной игры? Он брал турнирный сборник партий и играл за одного из партнеров, не заглядывая в текст. Переплетчика он попросил вплести чистые листы между страницами книги. Туда он вносил все свои варианты, соображения по поводу данной партии. И если его ход не совпадал с ходом, который был сделан реально, то такое решение надолго оставалось в памяти изучающего. Такой метод Нимцович назвал методом сенсаций.
И результаты обучения не заставили себя ждать. Рижский шахматист резко усилил свою игру, пришли настоящие успехи. К сожалению, значительно снижало его результаты то обстоятельство, что он был нервным и весьма чувствительным человеком. Для того, чтобы вывести его из равновесия, хватало сущего пустяка. Иногда это приводило к забавным ситуациям. Однажды соперник Нимцовича достал сигарету и положил ее около себя. Арон Исаевич, не выносивший сигаретного дыма, стал протестовать. На что его соперник резонно возразил, что еще и не закуривал. Нимцович отреагировал немедленно: «Вы что, не читали мои книги? Там ясно написано, что угроза сильнее исполнения!»
В другой раз Нимцович услышал, как некий В. Ион неуважительно высказался о нем. На партию с Ионом рижский шахматист пришел не только позже на 45 минут, но, придя, стал вдруг внимательно созерцать картины, развешанные на стенах, хотя мог видеть их уже в течение двух недель. Наконец, Нимцович подошел к доске, сделал свой ход, не садясь, и тут же направился к картинам. Так он поступал до 16-го хода, затратив на краткие посещения доски в сумме минут пять. На 17-м ходу он пожертвовал пешку и вскоре получил решающее преимущество. Когда Ион мог бы уже сдаться без всякого риска, он был так зол, что тянул безнадежное сопротивление до 82-го хода.
На следующее утро Ион прислал к Нимцовичу двух секундантов, вызывая его на дуэль. Нимцович рассмеялся и заявил посетителям, что с удовольствием сразится с Ионом, но только на кулаках. При этом продемонстрировал свои мускулы. Дуэль не состоялась.
Те, кто знал Нимцовича поверхностно, могли испытывать к нему неприязнь из-за его ненормального, нервного поведения. Но тех, кто беседовал с ним на шахматную или любую отвлеченную тему, поражал его могучий интеллект. Да и образован он был весьма солидно. В частности, изучал философию в Мюнхенском университете.
Мы можем предположить, что война и революция сыграли в его жизни плохую роль, хотя об этом периоде биографии Нимцовича мало что известно. Во всяком случае, в его шахматной деятельности был шестилетний перерыв с 1914 по 1920 годы. Сразу после Первой мировой войны он переехал в Копенгаген. Хотя перерыв пришелся, вероятно, на лучшие годы шахматиста, однако и потом он демонстрировал отличную игру, входя в элиту мировых шахмат.
В эти же годы окончательно сложились шахматные взгляды гроссмейстера, которые он изложил в своих программных работах с несколько претенциозными названиями «Моя система» и «Моя система на практике». И хотя с тех пор прошло 70 лет, они остаются и интересными, и актуальными. Потому, что, хотя книги Нимцовича можно назвать книгами обобщений, они афористичны, точны и лаконичны.
Вот как, к примеру, объясняет Нимцович необходимость быстрого развития в шахматах: «При состязании в беге было бы, по меньшей мере, несвоевременно потерять хоть частицу драгоценного времени для удовлетворения такого, скажем, невероятного желания, как потоптаться на месте: это дало бы сопернику изрядное преимущество. В шахматах таким „бегом на месте“ является повторное движение одной и той же фигурой в дебюте».
Коллекция первых призов в сильнейших турнирах двадцатых годов делала его реальным претендентом на мировое первенство. Увы, сам Нимцович был человеком небогатым, а собрать 10000 долларов, которые были необходимы для организации матча, ему не удалось. Нимцович восклицал, что,»если мой матч с чемпионом мира не состоится, это ляжет тяжким укором на шахматный мир». Это заявление осталось гласом вопиющего в пустыне!
Слабое здоровье помешало Нимцовичу добиться еще больших успехов в шахматах. Оно же преждевременно (в 48 лет) свело гроссмейстера в могилу. Шахматы были главным его интересом не только потому, что они стали его профессией, но и потому, что с детства он любил их больше всего на свете.
Петр Марусенко