Читальный зал

Список Ренессе (начало)

Он спасал евреев. Не от смерти – от немецкой бюрократии, занося их в свой личный список. Но в отличие от Шиндлера, судья Ян-Роберт фон Ренессе из города Эссен за это поплатился. Его жизнь была разрушена. Через 65 лет после окончания войны.

Годами отказывала Германия в выплате пенсий бывшим узникам гетто, которые работали там за ничтожную плату (даже из этого мизера нацисты выдирали отчисления в пенсионные фонды Третьего рейха, прекрасно понимая: этим людям не суждено когда-либо воспользоваться правом на пенсию, потому что они до нее не доживут - будут уничтожены вместе со своими собратьями). Евреи, которым все же посчастливилось выжить, получали отказы уже от социальных судов современной Германии. До тех пор, пока в дело не вмешался один человек: Ян-Роберт Ренессе, судья из города Эссен.

Связавшись с историками и встретившись с людьми, пережившими Катастрофу, он выявил правду о том, как обстояли дела в гетто и попытался донести ее до всех. Фон Ренессе был первым из немецких судей, кто начал проводить в самом Израиле выездные заседания суда, связанные с компенсациями из Германии, предпочитая иметь дело не со стандартными бланками, а с живыми людьми, уцелевшими во время Катастрофы. Они рассказывали свои печальные истории, которые переворачивали ему душу.

 Влюбленные встречаются и в аду

 - Во время моей очередной поездки в Израиль ко мне на прием пришли пожилые люди – муж и жена, - вспоминает 44-летний Ян-Роберт Ренессе. – Они рассказали мне историю своей любви, которую я до сих пор не могу забыть. Встретившись в гетто, эти люди влюбились с первого взгляда. Девушка была из богатой, уважаемой семьи, парень – из очень бедной, и, хотя в гетто это уже не имело значения, ее мать была против мезалъянса и сказала: «Ему до тебя, как до «звезды». Он даже не может собрать минъян, чтобы похоронить отца!». Но вышло так, что всю семью девушки уничтожили, и единственный, кто у нее остался, был этот парень. Вместе они пережили в гетто много смертей и страшный голод, после войны поженились и с тех пор никогда не расставались. Спустя годы парень из бедной семьи стал дипломатом и представлял Израиль в других странах. Хорошо помню слова, которые сказала мне на приеме пожилая женщина: «Я потеряла в гетто семью и встретила там любовь всей своей жизни».

 «Что я скажу маме?»

 - Вторая история, о которой я узнал в Израиле, была о двух мальчиках, - продолжает судья. – О том, как старший брат спас младшего. Вместе с другими евреями из своего города они оказались в гетто. И когда нацисты решили избавиться от баласта, уничтожив всех детей младше десяти лет, которые не могли работать, те начали прятаться. 12-летнего мальчика спрашивали, где его младший брат, которому было восемь лет, а он отвечал: «Не знаю», при том, что сам его спрятал. Его страшно били, но он продолжал твердить свое. В конце концов его оставили в покое. За время пребывания в гетто братья еще не раз находились на волоске от смерти, но выжили – единственные из всей семьи – и после войны уехали в Израиль. Старший сразу пошел в Пальмах, участвововал в Войне за Независимость. Когда он рассказывал мне о том, как прятал в гетто младшего брата, я спросил: «Как же у тебя хватило сил, чтобы перенести смертельные побои и не сломаться?», он ответил: «Я все время думал о маме и о том, что я ей скажу, когда она спросит меня о брате».

 Лед тронулся

 Попытки судьи из города Эссен добиться справедливости для евреев, которых во время войны принуждали в гетто работать, принесли свои плоды. Благодаря немецкой прессе, радио и телевидению история получила широкую огласку, и в 2009-м году, после решения федерального суда по социальным вопросам («Бундессоциалгерихт»), положение изменилось: служба пенсионного страхования, обрабатывающая просьбы из Израиля, удовлетворила половину из тех, что были поданы. Многие пожилые люди вместо традиционного отказа получили из Германии пенсию. И все - благодаря человеку, который в одиночку пошел против огромной и хорошо отлаженной бюрократической машины, перемалывающей чужие судьбы, и победил, потерпев при этом своей личное поражение, но об этом – позже.

 Как он доказывал свою правоту

 Здесь нам не обойтись без отрывка из большого исследования, которое судья фон Ренессе провел с помощью историков, дополнив его материалами, полученными во время встреч в Израиле с пережившими Катастрофу и сотрудниками Яд ва-Шем. Благодаря тому, что он выступал с ним в немецком суде, эта история стала достоянием прессы:

«...израильские, или проживающие еще где-либо за границей, истцы, травмированные люди, пережившие гетто, не имеют возможности приехать в Германию и, таким образом, в правовой действительности имеют зачастую неравные процессуальные шансы по сравнению с теми, кто живет в Германии. Немногие принятые до этого времени судебные решения и еще в большей степени (участившиеся) мировые соглашения судов, которые основываются на личных слушаниях, напротив подтверждают, что благодаря таким слушаниям шансы на успех при подаче иска по Закону о пенсионных выплатах за трудовую деятельность в гетто могут значительно вырасти.

Вопрос о том, будет ли осуществим такого рода образ действий в реальных условиях нагрузки на суды в судейской практике земли Северный Рейн-Вестфалия (400 - 600 поданных исков в год, как задача первой инстанции, 120 -140 поданных исков, входящих в компетенцию второй инстанции), без импульса извне и увеличения судебного персонала, остается открытым. Между тем, это не только соответствовало бы принципам правового государства, но и смыслу и назначению Закона о пенсионных выплатах за трудовую деятельность в гетто. Так как Законом о пенсионных выплатах за трудовую деятельность в гетто поставлена цель ликвидации последнего пробела в праве возмещения ущерба, немецкое правовое государство взяло на себя немаловажное нравственное обязательство.

 Ян-Роберт Ренессе и его семья

 ...С какого-то момента мне хочется знать о судье из города Эссен больше. Например, откуда человек, носящий немецкую фамилию с аристократической приставкой «фон», так хорошо знает русский язык? И что подвигло его на эту войну против целой бюрократической системы, винтиком которой он, в общем-то, тоже являлся.

 Чем больше я получаю ответов из Германии, тем больше у меня появляется вопросов, и наша переписка продолжается уже почти неделю.

«Фамилия фон Ренессе в нашей семье – по линии отца и имеет длинную историю. Мои предки были протестантами из Бельгии и в середине 17-го века начали распространять свою религию в Пруссии благодаря ее толерантности. Все мои родственники в нескольких поколениях были юристами, и в том числе – мои родители. Мама была не только судьей, но и известным политическим деятелем, членом Бундестага. Папа преподавал юриспруденцию в университете. Я с детства мечтал стать судьей и продолжить семейную традицию.

...Ни мой отец, 1930 года рождения, ни мой дед – ветеран Первой Мировой войны, не служили в фашистской армии. В конце войны мой отец вместе со своими родителями и сестрой бежал из своего городка Schneidem;hl (теперь это территория Польши) накануне прихода туда русской армии. Моя мать, 1940 года рождения, пережила бомбежку Берлина...

Только один из моих родственников – муж моей бабушки со стороны матери, был нацистом. До войны он был учителем и давал частные уроки детям Геббельса. Во время войны находился в составе бельгийской дивизии СС «Wallonie» на Восточном фронте и в Прибалтике, потом несколько месяцев провел в лагере военнопленных в английской зоне, а когда оттуда вышел, развелся с моей бабушкой и работал в администрации города Wolfsburg. Я с ним никогда не встречался: он умер, когда мне было восемь лет. Мне рассказывали, что до конца своих дней он так и остался по своим убеждениям фашистом.

...Русский язык я знаю благодаря своей бабушке – Маргарите Александровне Турман, чье детство было связано с Таллинном и Санкт-Петербургом.

В ее семье говорили по-немецки, но, поскольку ею с рождения занималась русская няня, русский был для бабушки вторым языком.

По линии бабушки Маргариты в нашей семье были русские имена - Константин, Александра и еврейские фамилии со стороны ее матери - Розенштейн, Абрамсон. Отец моей бабушки отец учился в Санкт-Петербурге, был профессором математики. Она вспоминала, что в канун Нового года в дом приходили поздравления от царской семьи. Рассказывала, что в семье были члены Государственной думы, учрежденной Николаем Вторым в 1905 году. Во время революции семья бабушки бежала в Германию.

После второй мировой войны моя бабушка Маргарита преподавала русский язык в школе, неподалеку от Бремена. Она очень любила Россию, бывала в Ленинграде, где встречалась с людьми, пережившими блокаду, и перессказывала мне потом их истории.

 ...Моя жена из Польши, ее семья сильно пострадала во время войны. Дедушка был партизаном, погиб в концлагере Stutthoff вместе со своим братом. Бабушку жены, которая была беременна двойней, нацисты били так, что она потеряла детей. А отца жены угнали из Варшавы на принудительный труд в Германию.

 ...У нас с женой четверо детей. Старшему сыну 21 год, среднему – 18 (он инвалид), и есть две дочери-школьницы – 17 и восьми лет. В семье мы говорим по-польски, хотя мой родной язык – немецкий. Я владею английским, французским, в школе учил еще латынь.

Среди моих друзей есть юристы, врачи, математики, теологи. В свободное время я люблю читать книги, работать в саду, ходить в театр и совершать прогулки в пригороде».

 «Я влюбился в эту страну...»

 «В Израиле я бывал не однажды: восемь раз – по рабочим делам и дважды в отпуске, - пишет мне Ян-Роберт из Германии. - Многие, с кем я здесь встретился, стали моими друзьями. Я влюбился в эту страну, и самое сильное впечатление у меня осталось от встреч с людьми, пережившими Катастрофу.

Впервые я приехал в Израиль в рамках дипломатической мисии. Такого еще не было, чтобы немецкий судья, занимающийся подобными делами, решил лично встретиться и поговорить с людьми, пережившими Катастрофу, да еще – в стране, где они теперь проживают. Но я считаю, что у каждого человека должна быть возможность лично донести свою правду до судьи. И, кроме того, это вопрос исторической ответственности Германии...

Мои родители – хорошие немцы, из тех, кто с самого начала были против Гитлера и нацистов. Таким они воспитали и меня. Я капитан запаса немецкой армии и хорошо помню, как нас, новобранцев, первым делом повезли в мемориал, созданный на месте бывшего концлагеря «Берген-Бельзен» и сказали: «Вы всегда должны помнить о своей ответственности за прошлое». Я и своим детям постоянно обо всем этом рассказываю, возил их в места, где в годы войны было Варшавское гетто, лагеря смерти Треблинка, Терезиенштадт...

...В осуществлении моего плана проведения выездных заседаний суда в Израиле мне очень помогли немецкое посольство и израильское министерство иностранных дел. В Тель-Авиве встречи проходили в «Бейт ционей Америка» и немецком посольстве; в Иерусалиме – в Яд ва-Шем и гостинице «Кинг Дэвид». Когда люди не могли приехать на встречу из-за преклонного возраста и болезней, я сам ехал к ним домой, благодаря чему побывал во многих городах и киббуцах. Самой старой женщине, с которой мне довелось встретиться, шел сто первый год, но она хорошо помнила время, которое провела в Варшавском гетто. Даже те, что были во время войны детьми, помнили многие подробности из жизни своей семьи в те страшные годы. Все они говорили мне потом, что были рады со мной встретиться, и благодарили за внимание и уважением к их прошлому. Почти все из тех, с кем я беседовал, впоследствии получили из Германии свои пенсии.

Работать с Израилем я начал в 2006-м году, и это продолжалось до 2010 года. В 2010-м году, когда немецкий парламент посетил президент Израиля Шимон Перес, я с ним встречался. Он сказал мне: «Я рад тому, что немецкий судья приезжал в нашу страну и лично встречался с пережившими Катастрофу».

Самым интересным для меня был 2009 год, когда я искал документальные подтверждения тому, что социальные кассы немцев в Польше получали деньги от еврейского труда в гетто. После их предъявления уже никто не мог бы сказать, что за этот труд людям не положена пенсия.

Благодаря новой интерпретации закона о пенсиях в гетто сегодня все претенденты (около 60 000 людей в мире, половина из них живет в Израиле) снова имеют шанс на компенсацию. И многие уже получили позитивный ответ. К сожалению, бюрократия снова использует бланки, в которых людям очень трудно разобраться...

В прошлом году меня перевели на другую работу. Теперь я занимаюсь делами наших инвалидов, пострадавших в дорожных авариях и не могу рассказать вам больше, чем рассказал, поскольку у меня нет разрешения говорить о наших внутренних делах».

 История только начинается

 О чем умолчал судья Ян-Роберт фон Ренессе, мне пришлось узнавать из других источников...

Спасая евреев от немецкой бюрократии через 60 лет после окончания войны

судья Ян-Роберт Ренессе из города Эссен совершил переворот в системе выплаты пенсий людям, которые во время войны были заняты подневольным трудом в гетто. В день, когда было принято решение федерального суда, и служба пенсионного страхования, обрабатывающая просьбы из Израиля, удовлетворила половину тех, что были поданы, он сказал жене: «Прости, дорогая, три года я работал как вол, но, наконец, эта история успешно завершилась, и можно открыть бутылку вина, чтобы отпраздновать победу». В тот момент Ян-Роберт еще не знал, что победа, которую он готовил для узников гетто в течение трех лет, обернется для него его личным поражением и на следующий день его уже отстранят от дел, связанных с пенсиями для евреев, живущих в Израиле.

 «У меня нет разрешения говорить»

 Я спрашиваю Яна-Роберта в одном из очередных писем в Германию, чем он теперь занимается, и почему был отстранен от прежних дел.

«Я теперь занимаюсь другой работой в суде – делами инвалидов, пострадавших в авариях. Больше не могу ничего вам сказать, потому что у меня нет разрешения говорить о внутренних делах суда», – отвечает он.

  «В поисках ответа

 Дело начинает проясняться, когда в мои руки попадает дословный перевод на русский язык закадрового текста телепередачи WDR, снятой в 2009-м году немецким тележурналистом, который я публикую ниже с разрешения автора Мартина Зукоффа:

«Он содействовал бесчисленным людям, пережившим Катастрофу в их праве на получение пенсии, однако сам Ян-Роберт Ренессе уже не является востребованным лицом в Эссенском Земельном Социальном суде. Его перевели в другой сенат, и он уже не занимается вопросами пенсий бывших узников гетто. Коллеги Ренессе воспрепятствовали тому, чтобы его повысили в должности. Ему запретили высказываться на эту тему, но краткий ретроспективный взгляд поможет разъяснить ситуацию.

Восемь раз Ренессе ездил в Израиль и опрашивал бывших узников гетто, которые находятся в преклонном возрасте. Он разъяснял в своем интервью на западном немецком радиовещании причины, побудившие его поехать в Израиль: «Некоторые вещи нужно просто делать, потому что иначе – невозможно. Мне не позволила бы моя совесть, не хватило бы духу обращаться с этим вопросом формально и механически отклонять акты или судебные дела. Потому что у меня с самого начала перед глазами стояли эти люди.»

Таким образом он пошел против своих коллег: они имели дела только с актами и отклоняли почти все жалобы узников гетто. Ренессе, побывав в Израиле, провел сотни экспертиз и установил, что большинству истцов надлежит платить пенсию. Это оказало влияние на дальнейший ход событий, что подтверждается словами Вольфганга Майера, профессора юриспруденции в Бохумском университете и председателя федерального суде по социальным вопросам (Бундессоциалгерихт): «Я считаю, что эти экспертизы имели большое значения не только для судебных дел, которые обрабатывал господин фон Ренессе, но и внесли большой вклад в оценку действительной ситуации в гетто и способствовали перевороту в судопроизводстве федерального социального суда.»

Однако в Эссенском Земельном Социальном суде действия господина Ренессе не одобряют. Многие коллеги на него в обиде за то, что он ставит под сомнение их методы работы – решать «дела» на основе актов.

Телевизионной передаче «Вестполь» удалось при помощи адвокатов заглянуть в судебные акты. Они подтверждают, что другие судьи ставили Ренессе палки в колеса. Так, председатель сената распорядился, чтобы повторная экспертиза, которую Ренессе поручил написать чиновнику суда в отношении аннулированного дела, не была выполнена. Он пишет: «Подобные поручения господина фон Ренессе прошу сначала предъявлять мне.» Эксперт по вопросам судейской независимости, професор Вольфганг Майер, эксперт по вопросам судейской независимости, комментирует это так: «У председателя сената нет полномочий на внутриведомственный надзор по отношению к судьям - членам сената.» А президент Земельного Социального суда Рикарда Брандтс не считает поведение председателя сената противозаконным. То, что сотрудники Ренессе воспрепятствовали в повышении его по должности, она, как и министерство юстиции, не желает прокомментировать. Рикарда Брандтс уверяет, что расследования Ренессе «поддерживались сенатом, были дискуссии, но в целом это можно считать общим достижением суда, которое привело в июле 2009-го к принятию решения об изменении существующего порядка».

Значит, все в порядке в Земельном Социальном суде? Председатель объединения судей по социальным вопросам земли Северный Рейн-Вестфалия (Социалрихтерферайн) смотрит на это иначе. В журнале «Дер Шпигель» он признал экспертизы Ренессе излишними, утверждая, что «обстоятельства в гетто были известны и до того, как фон Ренессе провел исследования». От этого тезиса не только историки грустно качают головой. Президент Международного Освенцимского Комитета Ноах Флуг, переживший Катастрофу, знает Ренессе уже много лет и в курсе того, что на самом деле судья сделал для бывших узников гетто. Трудности Ренессе его задевают: «Нам за него больно, потому что для нас – тех, кто пережил Катастрофу, Ренессе сделал много положительного. И мы считаем, что все должны это признать.»

Ян-Роберт Ренессе сейчас в судебном порядке принимает меры против некоторых своих коллег, так как хочет оставаться судьей, невзирая не все препятствия.

 Премьер-министр земли Северный Рейн-Вестфалия, Ханнелоре Крафт, собирается посетить в марте государство Израиль. Как глава правительства, она непосредственно уполномочена заниматься гетто-пенсиями и делом Ренессе. Помимо этого, является политически ответственным лицом, и следовательно несет ответственность за то, что пенсионная инстанция из земли Северный Рейн-Вестфалия отклонила опять почти 50% всех новых заявлений от людей, бывших узников гетто, ныне живущих в Израиле. И это опять на основе свыше 20 000 новых формуляров, разосланных тем, кто уцелел, которые они должны были заполнить не на иврите, а на английском, или немецком. Начинается анкета вступительным предложением: «You don’t need to file an application» («Вы не должны подавать заявку»), а дальше следуют вопросы: «Вы относитесь к еврейству?», «Какое ваше христианское имя?», «Могли бы Вы без непосредственной угрозы /опасности для Вашей жизни отказаться от выполнения работ в гетто?» И только в результате того, что разосланные анкеты не были присланы израильтянами обратно, тысячи людей не получили пенсию за так называемое «отсутствия содействия» (в целом – более 9000 отказов). Перед правосудием в земле Северный Рейн-Вестфалия у выживших мало шансов - такие судьи, как Ренессе, уже не ведут их дела».