Читальный зал

Фото с сайта Громадського радіо

Мариуполь. Как живет прифронтовая еврейская община

Крупнейшая еврейская община Украины находится в прифронтовом Мариуполе. Как она живет? Рассказывает главный раввин Мариуполя Менахем Мендл Коэн.

Начинаем наш разговор с его воспоминаний о том, как 12 лет назад он приехал в город и начал свою работу.

– Работали здесь очень много организаций, в основном по изучению иврита, а также социальные службы, но духовной работы было очень мало. Не было ни школы, ни садика. Работа с молодежью была не религиозной.

– То есть, больше касалось истории, культуры, да?

– Евреи всегда любят собраться вместе. Только дай повод – они придут. Но с религиозной точки зрения не было ничего. Сюда приезжали мальчики два раза в год, на Новый год и на Песах, чтобы собрать людей. Мариуполь – это очень большой город. Когда я приехал, уже было 34 города Украины, где был постоянный раввин. Но не в Мариуполе, несмотря на то, что он девятый город по количеству населения в Украине.

– Он входит в десятку крупных городов Украины.

– Очень крупный город, портовой город – не было здесь постоянного раввина. Я не знаю, почему. Так Вс-вышний хотел, наверное, это была наша миссия. Мы здесь 12 лет. Было очень много работы – организовать, собрать людей, потому что найти молодых евреев сложнее, чем пожилых. Пожилые пайки получают. А найти молодых евреев было очень тяжело. Мы ходили по домам, объясняли. Так собрали первую группу – 28 человек.

– Как вы знакомились, расскажите об этом? Эта история о том, как вы ходили по домам, искали молодежь, с которой хотели работать? Сложно ли было общаться и убедить доверять? Это ведь также история о доверии, не только о религии.

– Мы просто попросили дедушек и бабушек заполнить анкеты. И каждого человека, которого мы находили, просили: «Дайте телефон того, кого вы еще знаете». Люди, конечно, помнят, что было страшно, что тяжело было найти работу или ехать куда-то, если в паспорте написано, что еврей. Рассказывают мне хорошие специалисты, что всегда брали других, а им не давали, потому что они были евреями. Люди всегда с уважением относились к общине, но есть страх, чтобы каким-то образом это не помешало в жизни. Я после 12 лет работы здесь знаю, что до сих пор есть много тех, кто до сих пор не ходит по той или иной причине. Вот так было вначале. Личное или иное знакомство – это самый лучший способ, потому что в конце концов люди идут к человеку, а не к месту.

Теперь у нас сплоченная община. На праздники ходят сотни людей. Постоянно проходят утренние молитвы, работают разные кружки – для мужчин, для женщин, для молодежи, для маленьких детей. Есть очень много благотворительных проектов. Планы, которые мы намечали, почти все, слава Б-гу, я смог выполнить.

Единственное, что очень отличается – это то, что, когда я приехал, может быть, мы недооценили – то были очень веселые годы в Мариуполе, люди очень уверенно здесь ходили, они достаточно хорошо зарабатывали. Здесь, я помню, невозможно было купить квартиру и снять что-то – все было очень дорого, во всех строительных магазинах были большие очереди, хороших строителей нельзя было найти… Мы хотели ремонтировать синагогу – очень тяжело было найти кого-то. Была большая надежда и перспективы, которые постепенно ухудшались. И в последние годы, я надеюсь, мы дошли до края, отсюда пойдет только подъем. Люди очень плохо живут, очень мало зарабатывают. Плюс влияет то, что мы находимся на фронте.

– Давайте об этом подробнее поговорим. Фронт очень близко. Мариуполь, наверное, самый большой прифронтовой город, если брать территорию, подконтрольную Украине. Как начало войны и вообще начало всех событий повлияли на жизнь общины? Близость войны – что она принесла?

– Мудрецы нас учат, что там, где человек живет, неважно, в какой стране, молись о благополучии властей. Не будет власти – люди съедят друг друга. Поэтому мы очень рады, что мы остались, слава Б-гу, в Украине, мы очень рады, что здесь не было анархии. Можно сказать, что и жители города, и власть делают все, чтобы жизнь шла своим чередом. Просто идешь по городу и не стреляют в это время, транспорт ходит, магазины работают, в магазинах есть продукты, школы работают, видно много молодежи по городу. И это очень хорошо, я считаю, что это не очень легко.

Я как израильтянин это знаю. Я родился в Израиле. В нашей стране постоянно происходят террористические акты – мы знаем, что у человека в голове мысли о том, как прокормить семью, как пережить день, как решать все проблемы. Поэтому даже люди, которые живут во фронтовом городе, привыкают. Оно у них становится второстепенным, потому что первостепенно – как пережить. Я уже скажу, что в последние года не как пережить, а как выжить, потому что ситуация здесь стала очень сложная.

Я был тут с семьей и в 2014 году, и в 2015 году. За несколько дней до 9 мая мы должны были уехать на две недели с семьей. Но я все это видел, все демонстрации, как шины сжигают. Было время, когда не совсем была власть в городе. не было понятно, что к чему идет, я это очень хорошо помню. Я шел из синагоги по субботним праздникам пешком, я видел, как все это пришло. В месте, где мы сейчас находимся, в синагоге, прямо на улице был блокпост сепаратистов, они ходили здесь вооруженными. Они не трогали нас, но было очень неприятно… Я называю это «солдат без папы». Перед кем он отчитывается? Непонятно. Вот он ходит с оружием, а родители отправляют сюда маленьких детей. Это было страшно, очень страшно.

На город это очень сильно повлияло, этот период. Многие люди уезжали, те, которые устроились, там и остались, те, которые не устроились, вернулись, потому что закончились у них все резервы. В самом городе в последнее время нету никаких событий, есть только на окраине. Но бывают дни и недели, когда слышно целыми днями взрывы. Бывает, что идет служба, и окна дрожат. Мы знаем семьи, которые живут в тех точках, где стреляют или отвечают, они бегут в подвал с маленькими детьми в любое время суток. Очень страшно. Дети не спят, и они нуждаются в психологической помощи.

– Как живется в Мариуполе переселенцам?

– В Донецке была очень большая община, и у нас была тоже хорошая серьезная община. Есть, конечно, ходят к нам евреи из других городов, которые решили временно остаться в Мариуполе или уже устроились тут.

– Как вы их принимаете? Есть ли помощь со стороны мариупольской общины к новоприбывшим переселенцам, которые к нам переселяются?

– Мы помогали вначале, когда только приехали: снять квартиры, пайки, одежда, медикаменты, кормили здесь, когда это все было вначале, первый год. Потом уже люди более-менее устроились. Когда еврей приезжает в другой город, он сразу заходит, как к себе домой, в синагогу. Эта синагога его – точно так же, как и местных евреев. С радостью они ходят сюда, и они участвуют в праздниках вместе с нами.

– Ка живется еврейской общине в Мариуполе, многонациональном и многоконфессиональном городе?

– Нам как евреям всегда хорошо жить там, где есть много национальностей. Мы так не сильно отличаемся. Есть очень много анекдотов по этому поводу. И греки, например, сами рассказывают – они нам, а мы им, мы все знаем это. В общем, в городе Мариуполь нет яркого антисемитизма. Я тут живу 12 лет, я хожу на улице, люди здороваются, и нам хорошо. Я не считаю… Конечно, всегда надо быть осторожным, но из-за того, что здесь очень много национальностей, это очень толерантный город.

– А вы между собой сотрудничаете? Община греков, например, с еврейской общиной.

– Были у нас моменты, что мы были друг у друга, встречались на разные праздники. Вчера была здесь немецкая община, молодежь свою сюда прислали. Они заявили о желании быть у нас на праздник Пурим. Есть дружба между всеми общинами. Ее надо постоянно поддерживать, идти, проведывать, рассказывать. Это не всегда получается. Но в этом плане здесь очень хорошо.

История евреев тут длинная. Можете зайти в краееведческий музей, тут по соседству, в нем расскажут, чем мы занимались, сколько нас было много лет назад. Евреи тут живут уже очень давно. У нас есть кладбище, здесь могилы, не знаю, 150-летней давности… Много нас было. Я знаком больше с историей последних столетий.

16 000 евреев расстреляны были и похоронены в братской могиле, на Агробазе в 10 км отсюда. Вместе с ними там лежит еще много не евреев: католики, работники завода Ильича, ромы, больные люди – 70 000 человек в очень длинном рову длинной в 11 километров.

– В Киеве тоже есть такое место, Бабий Яр, где расстреливали очень много евреев и не только евреев. Это общеукраинская история.

– Общеукраинская история, да, но отличие в том, что евреев расстреляли в другой день, и их расстреляли просто за то, что они евреи, а не за то, что занимались той или иной деятельностью. Я очень хотел там, на Агробазе, кроме памятника, сам ров как-то обозначить, с начала до конца. Это огромный ров, 11 километров. Я думаю, что и других это может заинтересовать, потому что это не еврейский проект. Там, по сути, сейчас проходит дорога. Часть занимают поля, часть дома. Я не хочу ничего сносить, но хотелось бы просто какие-то знаки поставить, обозначить, что на этом месте, на этой земле, есть столько людей, когда это было, можно написать немножко объяснений. Хотелось бы, чтобы другие организации написали о своих, которые там похоронены. Место, где человек обитает – это его дом, это дом для души.

– Есть ли места памяти о еврееях Мариуполя, видимі ли они или требуют дополнительной маркировки?

– Есть древнее еврейское кладбище, есть Агробаза, есть старая синагога. Есть еще здания, которые существуют, где раньше были синагоги. Есть четыре таких здания. Мы написали об этом на нашем сайте, где мы рассказываем об этом любому человеку, который к нам ходит. И это известно. В принципе, жители города знают об этом.

Как и по всей Европе, в Мариуполе общины были намного больше, а их расстреляли. В каждом городе Украины, в каждом селе Украины очень много таких братских могил. Есть места, где вообще нет памятников, где никто не знает, что это такое. Очень тяжело это организовать и потом содержать. Я представляю, что этот ров в 11 километров – это огромный проект, и таких есть очень много. Так, чтобы никогда люди не забыли об этом, всегда туда ездили, и родственники со всех концов света, всех религий.

В Мариуполе считают, что это место, где молитва принимается, ведь там убили ни в чем не повинных людей. Они идут, просят что-то. Ну, это такой довольно большой проект, может быть, изначально надо было делать это как государственный проект, тогда. Сейчас уже это история, там что-то построили, потом разрушили, что-то уже на этом месте есть, или поля, или дома. Нужно хотя бы рассказать об этом, чтобы были какие-то вывески. Уже стоит там много лет менора, красивая менора, и весь город знает, что там было, что это место массового расстрела.

– Существует ли тенденция рассматривать места памяти о Второй мировой войне только как память о событиях украинской истории без оттенков национальных историй?

– Мариуполь очень далеко от этого настроения. Здесь оно не могло быть и, я думаю, что и не может быть.

– Потому что здесь проживает много национальностей?

– Потому что очень много национальностей. И все национальности собираются в общины, они отмечают свои праздники, они очень приветствуют передачу традиции молодому поколению. И все здесь жили, всегда здесь жили, никогда здесь не было одной национальности. Никогда не был только русский, или украинский, или греческий, или еврейский город. Всегда все здесь жили, и это очень хорошо.

– Как пример работы с национальной памятью этнических и религиозных меньшинств вспоминаем Львов, где Центр городской истории занимается возрождением мест памяти, например обозначением территории разрушенных синагог.

– Я был во Львове два года назад, мне очень понравилось, это вообще настолько другое, настолько отличается от востока Украины. Львов очень туристический город, и, кроме того, там община была гораздо больше, чем мариупольская еврейская община.

– Львов также многонациональный город – там было много общин.

– Они очень правильно делают, что вспоминают это. Туда идет очень большой туризм, и из Израиля едет много людей, и из разных стран, евреи, которые хотят видеть, как это было.

– Возможно ли на этой основе взаимодействие между общинами разных городов?

– Ну, каждая община работает по местности, со своими местными прихожанами. Цель раввина – приближать местных евреев к своей традиции и знаниям, создать в городах, где это все уже забыто и уничтожено, еврейскую жизнь. Поэтому мы общаемся, мы даже иногда встречаемся. Но каждая община работает самостоятельно.

– А религиозный компонент в этой работе, в возвращении истории, памяти об истории, очень важен? Есть ли в общинной жизни Мариуполя место для светских практик, например, для евреев, которые неверующих?

– Я думаю, что большинство украинских евреев могут себя называть традициональными. Они приходят, они чтут своих родителей, своих предков. Они гордятся тем, что они евреи. И они интересуются своей традицией. Потому нельзя сказать, что да, у нас только религиозное направление, ведь большинство прихожан абсолютно не религиозны. И мы работаем вместе.

– Как вы и ваша семья пережили превращение Мариуполя в прифронтовой город, а общины – в прифронтовую общину, принимающую переселенцев, слышащую отзвуки обстрелов?

– У меня трое детей, я с женой. Было время, что нас не было тут, мы жили в другом городе, в Днепре, а сюда приезжали. Потом решили, что это просто невозможно – издалека работать с общиной. Община – это когда каждый должен быть на месте. Люди хотят видеть нас на месте каждый день. Поэтому мы вернулись насовсем, с тремя детьми, самый маленький ребенок, ему 3 месяца.

В первые дни, это продолжалось две недели, постоянно слышались взрывы. Это было очень страшно. Каждый день утром и вечером я задавал сам себе вопрос, правильно я делаю, что я тут, или нет. Но моя работа для меня очень дорога. Я знаю, что мы даем ответ многим людям, что некому делать работу, которую мы начали, и поэтому мы вернулись сюда.

Я лично имею очень большое удовольствие, когда люди приходят, идет хороший урок, мы смогли чем-то помочь, материально, создать какой-то мост. Всегда после какого-то праздника, когда люди собрались вместе, они имеют от этого большое удовольствие. Конечно, сейчас нужны двойные силы, потому что трудности, которые были до этого, и то, что сейчас, они намного сложнее.

Вообще, на всем, что в Мариуполе, в прифронтовых городах, висит огромный знак вопроса. Никто не может предсказать будущее, и я думаю, что каждый человек, который живет в Мариуполе, строит бизнес или дом, отправляет ребенка в школу, молится, что даст Б-г, чтобы все здесь было хорошо, чтобы бизнес принес доход, чтобы трудная работа или строительство дома не прошло напрасно. Я не могу предсказать будущее, если мне задают вопросы, часто ли я вижу будущее. Я вижу, что люди ходят, и, слава Б-гу, есть, с кем работать. Что будет потом, я на это стараюсь себе не отвечать и не думать.

Если раньше мы строили планы на 10, на 20 лет вперед, сейчас стараюсь думать только в пределах полугода. Пока получается. Я думаю, что все без исключения, еврей, грек, поляк, азербайджанец – мы все под одним небом, и перед нами одни и те же вопросы. Мы благодарны Вс-вышнему за то, что, в отличие от Донецка, Луганска, мы здесь, на территории, которую весь мир признает, и надо время, чтобы это переждать.

Я думаю, что, как все войны, они начинаются, а потом заканчиваются. Или интерес пропадает, или деньги заканчиваются, или обе причины. Ну, и мир вернется в этот замечательный город, очень красивый, на берегу моря, очень зеленый, очень дружный. И мы продолжим свою работу под мирным небом.

– Какие мзменения произошли в жизни общины с весны 2014 года?

– Все время в наших сердцах пребывают незваные гости – это переживания, что будет: со стороны людей, со стороны власти, со стороны военнослужащих. Я никогда не видел и не чувствовал, что кто-то ущемляет или кто-то мешает народу. Они очень рады, что мы тут. Они поддерживают это. Даже соседи говорят: «Мы видим, что твоя машина на улице, мы рады, что евреи с нами, что вы продолжаете свою работу».

Я, конечно, переживаю, что сюда переехало много людей, и многие сейчас живут хуже. Мы усилили безопасность: у нас постоянно есть охрана везде и кнопка вызова – то, что раньше не надо было, и я не переживал за это. Наоборот, милиция постоянно ездит, постоянные патрули… Чувствуется, что сейчас еще сильней соблюдается закон и порядок в городе.

Разговор вела Ирина Славинская

hromadskeradio.org