Читальный зал

Письмо к матери

В тот день, 17 февраля 1944 года, светило не по-зимнему яркое солнце. Юра Лившиц был доставлен на расстрельное поле в Шаербеек. Как вспоминают очевидцы, перед расстрелом он отказался надеть темную повязку на глаза. Он хотел видеть это ослепительное солнце и поэтому жадно смотрел ввысь. Это солнце было символом уходящей жизни, с которой он, в свои 26 лет вынужден был расстаться…

«Ты не обязан изменить мир», говорят наши мудрецы – Но ты обязан сделать для этого все, что в твоих силах». (Пиркей Авот – Э.Г.) В оккупированной Бельгии именно так и поступил молодой еврейский врач Юра Лившиц с двумя его товарищами, когда 19 апреля 1943 года они, вооружившись фонарем, плоскогубцами и единственным пистолетом совершили нападение на эшелон смерти, известный как поезд ХХ, перевозивший обреченных людей на гибель в лагерь уничтожения Аушвиц. Лившиц возглавил акцию нападения. Сбежав из поезда, сотням евреев тогда удалось спасти жизнь.

Подобное нападение на нацистские эшелоны смерти предпринималось впервые и явилось единственным за всю историю Второй мировой войны. Это был уникальный случай в истории Холокоста, когда командиром и участником акции нападения на эшелон смерти был еврей. В сентябре этого года легендарному подпольщику Юре Лившицу исполнилось бы 120 лет. О нем самом и о его героической судьбе я и хочу рассказать.

Юра происходил из семьи военного врача. Его отец, Шлема Лившиц, служил в российской армии. Мама, Рахиль Мичник, была родом из семьи зажиточных бессарабских евреев из Кишинева. Она получила образование в Сорбонне. В начале века судьба забросила их в Германию, в Мюнхен. Здесь в 1911 году родился их сын, Александр (Шура). После начала Первой мировой войны семья переехала в Киев, входивший тогда в состав России, где 30 сентября 1917 года у них появился на свет младший сын Жорж (Юра).

После развода с отцом в 1928 году, мать, забрав с собой двух сыновей, уезжает в Бельгию. Там и проходила их жизнь до начала войны. Оба сына учились в престижных частных учебных заведениях. Александр получил инженерное образование в Гентском университете. Младший сын Юра, закончив Атениум в Уккеле (Athenee d‘Uccle), начал изучать медицину в Свободном университете Брюсселя, пойдя по стопам отца. Он всегда был душой студенческой компании. Имея прекрасные внешние данные и красивый голос, участвовал в работе самодеятельного студенческого театра, занимался баскетболом, был отличным стрелком.

Весной 1940 года над страной начинают сгущаться тучи коричневой чумы. 28 мая король Бельгии Леопольд III подписывает акт о капитуляции страны нацистской Германии. Начинается ожесточенная антиеврейская пропаганда внутри населения страны, ущемление прав евреев. В мае 1940 года немецкие оккупационные власти ввели в стране ряд антиеврейских законов, а месяц спустя, в июне 1942 года, в Бельгии выходит закон, запрещающий еврейским врачам заниматься медициной. Несмотря на это, Юра сумел закончить учебу и защитить степень доктора. Ему, получившему в начале 1940-го года направление на стажировку в столичный госпиталь Сен-Пьер, удалось проработать там врачем до лета 1942 года. Для того чтобы дальше как-то зарабатывать на жизнь, Юре приходилось подрабатывать в фармацевтической компании Pharmacobel.

Предвидя трагизм судьбы бельгийских евреев, Юра решает уйти в подполье. Ему становится ясно, что нацистская Германия начинает переход к «окончательному решению еврейского вопроса». Свободно владея французским, немецким, английским и русским языками, он помогает участникам Сопротивления в расшифровывании радиосводок и в распространении антинацистских листовок. Одной из первых записей в его дневнике было крылатое изречение Антуана Сент-Экзюпери: «Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы будем счастливы. Тогда мы сможем жить и умирать спокойно, ибо то, что дает смысл жизни, дает и смысл смерти».

В августе 1942 года в Бельгии, где проживало около 75 тысяч евреев, начинается депортация в концентрационные лагеря Восточной Европы, куда их доставляли в закрытых эшелонах. При этом 46% были депортированы из транзитного лагеря Мехелен, называемого «домом смерти». Более пяти тысяч евреев отсюда депортировали в пересылочный лагерь Дранси, под Парижем. Всего, начиная с лета 1942 до начала 1944 года двадцать восемь специальных поездов (конвоев) смерти покинули Бельгию, доставив евреев и цыган в концентрационные лагеря, в основном в Аушвиц.

Единичные побеги из депортационных поездов случались и раньше. Так например, 15 января 1943 года из 19-го поезда бежало 64 человека. Многие из них были пойманы и возвращены в Мехелен. Что касается нападения на поезд ХХ, то оно было заранее подготовлено как в самом Мехелене, так и в Брюсселе участниками бельгийского Сопротивления. К марту 1943 года в Мехелен было отправлено большое число подпольщиков, которых совместно с беглецами из 19-го поезда немцы собирались депортировать в Аушвиц. С целью побега из поезда были запасены оружие и инструменты для вскрытия вагонов – ножи, пилы и плоскогубцы. За день перед депортацией лагерная группа перераспределила личные номера заключенных таким образом, чтобы все участники побега оказались в двух смежных вагонах. За первый час пути им следовало подпилить оконные решетки так, чтобы их можно было выломать.

Нападение на поезд смерти извне приняли на себя Юра Лившиц, в качестве командира и два его нееврейских помощника и друга по Атенеуму, Роберт Майстриу и Жан Франклемон . Ричард Алтенофф, который должен был быть «четвертым человеком», был арестован гестапо 3 июля 1943, а затем расстрелян. Он был ответственным за вооружение в так называемой группе G, объединявшей подполье Свободного университета. Он успел передать Лившицу оружие для проведения акции нападения.

Зная о депортационных транспортах в Польшу, эти трое молодых людей приняли решение о том, что должны лично тоже что-то предпринять, чтобы спасти жизни людей от уничтожения. Они решают остановить двадцатый поезд, увозивший людей в Аушвиц. План захвата поезда изначально принадлежал Юре Лившицу. Участники Сопротивления(CDJ) с самого начала не верили в возможность реализации этого плана. По их мнению подобный план был слишком рискованным и безуспешным т.к. силы противников были несоизмеримыми. Но молодые люди все же решили его осуществить во что бы то ни стало.

Во избежание возможности совершения побега, вагоны третьего класса в составе локомотива поезда ХХ, нацисты специально заменили на товарные и обнесли колючей проволокой, оплетающей маленькие окна. К составу был прицеплен особый вагон Sonderwagen, в котором ехали 18 мужчин и 1 женщина. Это были участники движения Сопротивления и те, кто ранее бежал из предыдущих транспортов. Их предполагалось уничтожить первыми после доставки в Аушвиц. С этой целью сзади на одежде этих людей эсэсовцы красной краской поставили опознавательные кресты. Двадцатый поезд охранялся одним офицером СС и пятнадцатью немецкими охранниками из Sicherheitspolizei .

В тот памятный день 19 апреля 1943 года около 10 часов вечера поезд ХХ покинул лагерь Мехелен, увозя в Аушвиц 1631-го еврея, из них 262 были детьми. Самым старшим по возрасту был 90-летний депортируемый Якоб Блом, а самой маленькой была Сюзанна Камински, которой было всего пять недель.

Трое молодых людей на велосипедах добрались в район между муниципалитетами Боортмеербек и Хаахт трассе Мехелен-Левен, туда где лес подступал к краю дороги. К этому времени должен был проходить мимо поезд ХХ, идущий в Аушвиц. Как было заранее запланировано, с целью остановки поезда, Юра Лившиц поставил на путях фонарь-молнию, обернутый в красную салфетку, которую вынес тогда из родительского дома Роберт Майстриу. Фонарь-молнию можно было принять за красный сигнал-стоп, на что и был сделан расчет. Затаившись в темноте, молодые люди со страхом и нетерпением ожидали приближения поезда. И вдруг, вопреки их сомнениям, поезд, идущий мимо, неожиданно остановился: машинист поезда, увидев красный сигнал, остановил состав.

«Мы лежали в кустах»,- вспоминал через 60 лет Робет Майстриу, – сердца наши стучали. Вдруг с моего места наблюдения я с изумлением увидел, что поезд, приближающийся к нам, остановился. Он остановился! Это не могло быть реальностью. Мы посмотрели друг на друга. Мы были поражены, мы не рассматривали такую возможность. Это был скорее случай: мы хотели просто оставить фонарь и посмотреть, что произойдет. Жан остался сидеть, Юра возился с пистолетом. В темноте стоял поезд. Минуты, секунды бешено мчались. Все было так, как будто ничего не произошло. Без шума, без ничего. И тогда я решился. Я подумал: «Это будет моя смерть». Я поднялся и достал клещи. Секунду я колебался: здесь нельзя было медлить и взяв фонарь, побежал к вагону…».

Роберт Майстриу, преодолев оцепенение, с плоскогубцами в руках бросился к вагону в середине состава, желая поскорее открыть его. «Я был очень взволнован, когда наконец смог открыть тяжелую дверь вагона. Бледные и испуганные лица уставились на меня. «Выходите, выходите, быстро, быстро!» – закричал я громко по-немецки». Часть людей, мгновенно следуя команде, выпрыгнули, остальные остались, боясь расстрела охраны. Немцы-охранники, находясь в начале и в конце поезда, плохо понимали, что творится в середине, решив, что на поезд напал целый отряд партизан. Юра Лившиц, будучи метким стрелком, тем временем стрелял из единственного пистолета по немцам из разных точек. Выскочившие из поезда люди, скатившись вниз, побежали к лесу. Майстриу начал открывать было второй вагон, но немцы к этому моменту уже опомнились и начали обстрел беглецов. Поезд двинулся снова. Жану Франклемону, находившемуся под прицельным огнем у немцев, так и не удалось открыть свой вагон. Роберт Майстриу сумел освободить 17 человек.

Несколько вагонов открыли находящиеся в поезде подпольщики. Находясь под обстрелом охраны люди прыгали в темноту. Жан Франклемон и Роберт Майстриу успели сопроводить некоторых бежавших в ближайшее убежище и даже передать им по 50 франков денег на пропитание. Машинист поезда Альберт Дюмон сделал все возможное, чтобы ехать как можно медленнее, делая остановки, когда это было возможно, при этом дав возможность как можно большему числу депортируемых выпрыгнуть из поезда, сохранив жизнь. Люди, находящиеся в поезде продолжали предпринимать побег вплоть до самой германской границы.

Всего из эшелона смерти удалось сбежать 233-м депортируемым, из них 26 погибли при побеге, 89 были пойманы и отправлены в Аушвиц более поздними поездами. Но 118-ти из них после побега из поезда удалось найти приют в бельгийских семьях и, тем самым спасти свою жизнь. Бельгийские спасатели бесспорно заслужили почет и уважение, т.к. ни один из ими спасенных не был предан и выдан гестапо до самого освобождения страны.

Одним из самых молодых сбежавших из поезда ХХ был 11-летний Симон Гроновски. Вместе со своей матерью Ханой, он ехал в Аушвиц с другими 50-ю обреченными на смерть евреями. Когда дверь вагона была открыта, Симон и некоторые из его попутчиков, выскочили. «Я еще слышал, как некоторые мужчины»,- писал он в своих воспоминаниях, – воодушевленные происшедшим, пытались выломать дверь в вагоне. Внезапно меня разбудила мама. Поезд все еще продолжал движение, но дверь была открыта. Мама подвела меня к открытой двери. Двое или трое человек выпрыгнули передо мной. Поначалу я не решался прыгать, поезд ехал слишком быстро. Последние слова, которые я услышал от матери, она прошептала мне на ухо: «Поезд едет слишком быстро». Потом он внезапно сбавил скорость. И я спрыгнул».

Немецкие солдаты начали стрелять и он вынужден был прятаться в темноте в кустах. Мать Хана осталась в поезде, который увез ее на верную смерть… Регин Крохмаль, медсестре движения Сопротивления было 22 года. Она выпрыгнула из поезда в районе Хаахта. после того, как ей удалось хлебным ножом, переданным ей при посадке на поезд еврейским врачом из Мехелена, перепилить деревянные стержни, стоявшие перед воздухозаборником поезда. Ей и Симону удалось пережить войну.

Последней остановкой поезда смерти был конец маршрута – лагерь уничтожения Аушвиц. Прибывший туда 22 апреля 1943 года поезд ХХ доставил 1495 заключенных, подавляющая часть их которых была евреями. Из их числа 521 были отобраны в трудовые лагеря, причем только 150 человек остались в живых. Оставшиеся 874 человека были сразу же уничтожены в газовых камерах. Из женщин-заключенных 70% были уничтожены газом, остальных назначили для медицинских экспериментов.

Железной дорогой по маршруту Мехелен – Левен в концентрационные лагеря было перевезено 25257 евреев (в том числе 5093 ребенка, и 352 цыгана. Лишь 1205 человекам удалось остаться живым…

После нападения на двадцатый поезд судьбы трех молодых людей сложились следующим образом.

Роберту Майстриу удалось бежать к партизанам. В течение семи месяцев он скрывался в лесах Арденны, участвуя в различных акциях в составе движения Сопротивления. 20 марта 1944 года он был арестован гестапо. Майстриу прошел концлагеря Форт Бреендонк, Бухенвальд, Дора-Мительбау, откуда был переведен в Берген-Бельзен, где был освобожден 15 апреля 1945 года американскими войсками. После окончания войны он перебрался в бельгийское Конго, где занимался бизнесом, став владельцем сети магазинов. Вернулся в Бельгию по состоянию здоровья. Умер в Брюсселе в 2008 году.

В 1999 году Роберт Майстриу был удостоен звания Праведника народов мира, которым наградил его израильский музей Холокоста Яд ва-Шем за самоотверженную помощь и спасение, оказанные им еврейскому народу.

Жан Франклемон после атаки на поезд ХХ был арестован и 4 августа 1944 года заключен в Форт Бреендонк. Затем как участник движения Сопротивления был доставлен в концентрационный лагерь Зонненбург. В ноябре 1944 года переведен в концлагерь Заксенхаузен. После освобождения остался жить в Германии, в ГДР. Был музыкантом. Скончался он в 1977 году.

А как сложилась судьба командира акцией нападения Юры Лившица?

Ему в ту ночь удалось спастись. Далеко за полночь он постучал в дверь дома семьи Мондо, проживающей в Брюсселе. С Жаклин Мондо Юра был знаком по университету. Она была его подругой. Он часто приходил в гости к ней и ее родителям, Сюзанне и Октаву, которые всегда радушно принимали его. Придя в дом семьи Мондо, он рассказал о случившемся и будучи раненым, попросил у них убежища. Члены семьи Мондо приняли его в их доме и заботливо ухаживали за ним. Там он пробыл в течение двух недель. По его просьбе Жаклин рассказала о происшедшей акции их общим друзьям, предупредив о том, что теперь им может грозить опасность розыска.

Жаклин встретилась с их «другом» Пьером Романовичем с просьбой предупредить об этом всех остальных. Пьер оказался двойным агентом. Он, будучи участником движения Сопротивления, был также и агентом гестапо. После окончания войны Пьер Романович был приговорен к смертной казни. По его доносу вся семья Мондо и другие подпольщики были арестованы. Октав и Сюзанна Мондо были взяты под арест 1 июля 1943 года и заключены в тюрьму Сен-Жиль. Октав Мондо был казнен 20 июня 1944 года в германском Людвигсбурге. Сюзанна была отправлена в концлагерь Равенсбрюк, где умерла 30 апреля 1945 года, накануне освобождения. Их дети, Жаклин и ее брат, были также арестованы и посажены в тюрьму Сен-Жиль, но в июне 1944 года были освобождены. 11 февраля 1999 года Яд ва-Шем посмертно признал Октава и Сюзанну Мондо праведниками народов мира.

Месяц спустя после нападения на поезд ХХ Юра Лившиц был также арестован гестапо по доносу Романовича. Находясь в подвале здания штаб-квартиры гестапо на авеню Луиз в Брюсселе, Юра предпринял отчаянно смелое нападение на своего охранника. Оглушив охранника ударом по голове, Юра завладел его оружием. После этого, переодевшись в его военную форму, Лившиц спокойно вышел из здания штаб-квартиры. Ему удалось бежать и скрыться вместе со своим братом Шурой.

Через месяц последовал его второй арест. 26 июня 1943 года оба брата были остановлены гестапо. Они собирались пересечь границу, чтобы добраться через Францию в Англию. В их машине было найдено оружие, специально подложенное туда Романовичем. Оба они были схвачены и посажены в тюрьму Сен-Жиль.

10 февраля 1944 года Александр, как участник движения Сопротивления, был расстрелян. Его младшего брата Юру постигла, к сожалению, та же участь. Он пережил брата всего на восемь дней…

Незадолго перед расстрелом Юра оставил прощальное письмо горячо любимой матери Рахиль, в котором смог выразить всю силу и теплоту своей прекрасной души. С глубокой нежностью, преисполненный мужества и уверенности в правоте своего дела, он писал: «Дорогая мама! Любые слова будут бессильны передать то, что я чувствую. Я оставляю эту жизнь, чтобы перейти туда, где царит тишина. Это неизбежно. Я жалею лишь, что не смог помочь тебе выдержать первое испытание – гибель Шуры. Я хотел бы быть рядом с тобой. Дорогая мама! Не плачь, когда будешь думать обо мне. Я прожил свою жизнь не зря. Хочу, чтобы моя смерть не вызвала ни у кого отчаяния. До последнего дня у меня были отличные друзья и единомышленники и даже сейчас я не чувствую себя одиноким. Дорогая мама, я должен попрощаться с тобой. Хочу, чтобы ты сохранила веру и стойкость. Твой любящий сын Юра».

Он ушел из жизни, как жил, храбрый, благородный, решительный, сумевший не только как врач, но и как герой спасти жизни людей, В этом он видел цель своей борьбы и всей жизни.

О нападении на поезд ХХ в Бельгии молчали 50 лет. За этот период времени успело уйти из жизни поколение тех, кто в эпоху Холокоста верно служил Гитлеру и для кого распространяться об этом было нежелательно. Сегодня имена трех героев-подпольщиков известны многим поколениям бельгийцев. Об акции нападения бельгийским школьникам рассказывают на уроках истории. В 1993 году в память об этом в Боортмеербееке, небольшом городке, расположенном между Мехеленом и Левеном, на площади возле железнодорожной станции был установлен памятник погибшим жертвам Холокоста. На барельефе его изображены три руки, сжимающие друг друга. Они принадлежат трем мужественным молодым людям-героям, остановившим эшелон смерти, поезд ХХ. Надпись на памятнике, обращенная к тем, кто придет сюда, желая почтить память, гласит: «Прохожий! Воздай дань уважения этим героическим рукам, Они спасли тех, кто был послан в ад силами зла».

Юре Лившицу в сентябре этого года должно было бы исполниться 120 лет. Это максимальный возраст для еврея, который определен Торой. «Пусть будут дни его сто двадцать лет», говорится в ней. Считается, что именно в этом возрасте человек достигает своего совершенства.

Юра Лившиц, прожив на этой земле всего 26 лет, проявив мужество и смелость, успел совершить поистине героический поступок: спасти сотни евреев в самой безнадежной для этого ситуации. Ценой собственной жизни. Он живет и поныне в сердцах многих поколений, пришедших на смену тех, кого ему удалось спасти. Мы сохраним его навсегда в нашей памяти.
Эстер Гинзбург